Холодное Сердце Казановы - Л. Дж. Шэн

мне приходилось наклоняться в форме буквы Р, чтобы одежда была хрустящей и без складок. Как ни странно, я не получала обычного удовольствия от того, что заставляло меня казаться представительницей высшего класса.

Я рассеянно проводила горячим утюгом по одной и той же складке на вишнево-красной блузке. Я старалась не думать о том, что произошло с Риггсом, и сосредоточилась на своей вновь обретенной ненависти к Би Джею.

Мне было интересно, всегда ли он был скверным человеком, или же привилегии и грубость появились у него в последние годы, когда он понял, что я останусь здесь только ради преимуществ? Я думаю, что он всегда был мерзавцем, а я просто смотрела на это сквозь пальцы. Что ж, можно было с уверенностью сказать, что теперь мой нос глубоко засунут в плохое поведение Би Джея. И что никакое богатство мира не стоило того, чтобы держаться за ужасного партнера.

Я снова проводила утюгом по складке на рукаве, когда почувствовала, как что-то твердое и горячее давит сзади на мои бедра. О, нет. Я что, описалась? Могу поклясться, что я больше не пьяна.

Подождите, нет. Это была ладонь. Человеческая ладонь. Ладонь Риггса?

О боже.

Я непроизвольно сжалась вокруг его руки, ленты теплого напряжения распустились под моим пупком. Он обхватил меня сзади, и я не могла понять, меня больше смутил или раззадорил этот неожиданный поворот событий.

Я хотела довести его руку до кульминации, но оставалась совершенно неподвижной, боясь, что это какая-то игра или расплата за мое совершенно эгоистичное поведение.

— Мы нарушим правила дома. — Его голос был таким глубоким и густым, что казалось, будто он доносится со дна океана.

Я облизнула губы, вспомнив глупый договор на нашем дурацком холодильнике.

— Мы ведь даже не живем в доме, верно? Это квартира, а правила рождаются для того, чтобы мы могли их нарушать, как художник. Или как Пикассо.

— Это не значит, что мы пара, — продолжал он, его голос был грубым. Его средний палец поднялся вверх и дразняще провел по моей щели через нижнее белье и брюки.

— Я знаю, — сказала я, мой голос сорвался.

Его палец вдавился в меня, сжимая ткань трусиков между моими складками. Я издала рык, отбросив утюг и выпрямив спину. Он прижал свободную руку к основанию моего позвоночника, удерживая меня в согнутом положении.

— Отсюда мне больше нравится вид, — прошептал он мне в ухо.

— Риггс! Как ты смеешь? — Я хмыкнула, пытаясь сохранить крошечные частички своей гордости.

— Легко. Ты овеществляешь меня и используешь в качестве мстительного траха, чтобы помахать им перед своим дружком, когда он вернется. Я видел этот фильм сотни раз, Поппинс. Я буду твоим рычагом. Твой глаз за глаз. А ему придется смириться с тем, что я тебя обманул, потому что он тоже был неверен. Но, в конце концов, вы простите друг друга и будете жить долго и счастливо в большом доме на окраине, с помощницей по хозяйству, которая выглядит достаточно взрослой, чтобы не стать соблазном для Петуха.

Оставшимися пальцами он грубо раздвинул мои бедра. Я расширила свои позиции без протеста, хотя все, что он только что сказал, звучало возмутительно.

— Может быть, я не приму его обратно, — сказала я.

Риггс мрачно усмехнулся.

— Не выписывай чеки, которые не хочешь обналичить. Ты слишком увлечена идеей стать миссис Белый Хлеб, с серебряными отпрысками и членством в загородном клубе.

Я сглотнула, чувствуя себя одновременно униженной и возбужденной. Я действительно не собиралась принимать Би Джея обратно, но и обсуждать его сейчас не хотелось.

— Дело в том, что быть плохим… — Риггс наклонился, прижимаясь ко мне своей горячей эрекцией, его губы скользнули по моей шее. — В том, что это не весело, если ты не признаешь этого. Так что признай это. Ты собираешься трахнуть мужа, которого считаешь бездарным и никчемным неудачником, и делаешь это только для того, чтобы бросить в лицо Петуху.

Я открыла рот, чтобы возразить, но ничего не вышло. Когда я ничего не сказала, он хмыкнул.

— Хорошая девочка. Теперь мы сделаем это по-моему, потому что ты хочешь, чтобы это не было отстоем, а я хочу проверить свою теорию.

— Какую теорию? — Я наконец-то обрела голос. Он звучал так, будто в горле застрял гравий.

Риггс прижался своим открытым ртом к моей челюсти, отчего по позвоночнику побежали мурашки. Он собрал мои волосы, позволив им упасть на противоположное плечо.

— Я хочу посмотреть, действительно ли развращать хорошую девочку веселее, чем приручать плохую.

Тревога и тепло собрались в глубине моего желудка. Это была восхитительная смесь: ожидание неожиданного, желание пересечь свои собственные красные линии, проскочить их и устремиться в неизвестность. К мужчине, о котором я никогда бы не подумала при обычных обстоятельствах.

— Ты думал о том, чтобы заняться со мной сексом? — пискнула я.

Его твердый пресс задрожал от усмешки, прижавшись к моей пояснице.

— Все. — Он еще глубже ввел в меня указательный палец.

— Чертово. — Он впился зубами в плоть моей шеи.

— Время. — Его рука пробралась к моим брюкам и умело расстегнула их.

Он спустил мои брюки, затем трусики. Я жаждала его поцелуев. Его вкуса, когда он поглощал меня в здании бракосочетания, словно я была его любимым десертом.

Одежда все еще была собрана вокруг моих лодыжек, и я стояла согнувшись, ожидая его следующего шага. Риггс решил не обращать внимания на мою южную часть, проведя пальцем по ареоле через рубашку. Во мне вспыхнуло желание, и я вдавила свою тяжелую грудь в его ладонь, умоляя о большем. Я не осознавала себя в своих действиях. В своей потребности в чем-то настолько первобытном и базовом.

— Тебе нравится? — прошептал он мне на ухо, его запах одурманивал меня.

— Да.

Он схватил край моей рубашки и рывком спустил ее вместе с лифчиком. Моя грудь вырвалась на свободу. Он обхватил ее снизу и подтолкнул к моему лицу.

— Лижи.

Я провела языком по груди, не задавая вопросов. Он застонал позади меня, и желание захлестнуло меня, заставив кровь запульсировать в жилах. Мысль о том, что я могу заставить это почти идеальное создание так реагировать, приводила меня в восторг.

Он прижался к моей талии, терся своей эрекцией о мою попку, со вздохом опустив лоб на мой затылок.

— Твое тело слишком восхитительно, чтобы тратить его на такого мудака, как Петух.

— Спасибо, — пролепетала я. С трудом.

— Это не комплимент, а замечание. — Его рука — грубая, как наждачная бумага, — скользнула вниз от бедра к моим ногам. — Никогда еще мне не хотелось так сильно