Крестоносец. За Гроб Господень - Пол Догерти

Элеонора, проживая в уютном доме, принадлежавшем ранее торговцу, только и могла, что размышлять и наблюдать, как разлагается «Армия Господа». Многие из «Бедных братьев», а также из «Отряда нищих» погибли или пропали без вести. «Нищие», не зная об участи, которая постигла их предводителей, пошли к Тарфуру, предводителю «Отряда хулиганов» из Парижа. Этот сброд часто становился зачинщиком всякой смуты и беспорядков. Гуго и Готфрид пытались теперь установить контакты с «Нищими». Они не таясь рассказали им о дезертирстве их предводителей, назвав его богохульством, и втайне позаботились о том, чтобы остатки этой банды грабителей всегда получали достаточно еды и питья. С другой стороны, отношения Гуго с графом Раймундом значительно ухудшились. Гуго обвинял графа в бездействии «Армии Господа» и гневно обличал пророчества Пьера Бартелеми. Он также активно склонял на свою сторону других по мере того, как рассыпалась система руководства армией франков. Воины переходили из отряда в отряд. Гуго делал все возможное, чтобы собрать под своим началом лучших из лучших. Он страстно верил в то, что они не просто так выжили посреди всего этого ужаса и хаоса. По его мнению, это было прямым подтверждением того, что Бог споспешествует их планам и мечтам. С Элеонорой он всегда был вежливым и дружелюбным, однако, по словам Теодора, при этом всегда оставался устремленным в будущее. И этому подчинялись все его помыслы. За время длинной кампании Гуго и Готфрид ожесточились и отдалились от Элеоноры. Они действовали как близнецы, как кровные братья и уже строили планы на то время, когда Иерусалим окажется в руках крестоносцев.

Оба рыцаря держались на безопасном расстоянии от женщин в лагере, включая пленных турчанок. Теодор подозревал, что друзья, преследуя свою мечту, втайне дали монашеский обет нищеты и благочестия. Он часто думал: а не уговорили ли они епископа Оранского, который стал духовным лидером «Армии Господа» после смерти Адемара, рукоположить их в священники? Но тем не менее они оставались воинами, жестокими и свирепыми в бою, искусно владевшими мечом, копьем и луком.

«Бедные братья храма Гроба Господня», покинувшие Прованс с большими надеждами, превратились теперь скорее в некое свободное объединение, нежели братство. В Антиохии на смену братству пришло товарищество рыцарей, которых Гуго и Готфрид привлекли под свои штандарты. Они приняли новое знамя, сшитое из алтарной материи, представлявшее собой красный крест на белом фоне. Справа на груди или на плече они носили такой же знак различия. Рыцари, присоединявшиеся к ним, торжественно принимали официальный устав, хотя Элеонору рассмешили дебаты о том, следует ли брить головы и бороды или же отпускать длинные волосы. Поздней осенью 1098 года остановились на последнем варианте, хотя за неухоженным внешним видом членов нового братства скрывалось их недюжинное военное мастерство. Они совершали набеги жестко организованными отрядами, в которых Гуго ввел железную дисциплину. С пленными они обращались достойно. Насилие над плененными женщинами было строго запрещено. Все имущество было общим, и каждый самый мелкий трофей сдавался в общую сокровищницу, которой заведовал Готфрид. Они взяли в пользование одну из небольших башен возле Мостовых ворот и нарекли ее «Порталом Храма», и это имя носило также их братство. В этой башне они соблюдали расписание ордена бенедиктинцев: утренняя месса, которую служили Альберик и Норберт, выполнявшие также обязанности капелланов, а после мессы следовало дневное богослужение, молитвы, хвалебные псалмы и прочее. Гуго и Готфрид изменили также свое отношение к предводителям и устранились от соперничества между норманнами под командованием Боэмунда и провансальцами под командованием графа Раймунда. Много времени они уделяли помощи бедным в рядах «Армии Господа». «Братство Портала Храма» организовало госпиталь, а также общую трапезную, где подавали еду и питье всем пришедшим. У них даже был свой казначей для распределения денег, приют для больных и раненых и арсенал для тех, у кого не было оружия. Братья помогали женщинам, особенно вдовам и тем, кто остался без средств к существованию. Правда, для них вход в братство был закрыт, однако в него принимали сильных и здоровых мужчин в качестве оруженосцев, пажей и слуг.

Гуго и Готфрид работали как одержимые и возвращались домой вечером, да и то редко. Часто они оставались в спальных помещениях, организованных в их башне. Они свято верили в то, что исполняют Божий замысел и что эта мечта сохранит их во всех опасностях и невзгодах. Погибли десятки тысяч, однако они — Элеонора, Теодор, Альберик и Норберт — чудесным образом выжили, не считая легких ран и болезней. В живых остались также и другие члены их компании, державшиеся, правда, особняком — Имогена и Бельтран, которые теперь открыто жили как муж и жена. Тем более что опасность со стороны фанатиков-федаинов и Магуса, таинственного охотника за реликвиями, казалось, миновала. Теодор с этим согласился, заявив, что, вероятно, все они погибли — либо в сражении, либо от болезней. Однако Симеон думал иначе. Его заинтересовали истории о федаинах, и ему казалась невероятной их способность засылать своих эмиссаров в такую даль от своей крепости, расположенной на вершине холма. Однако и он, и Элеонора, и Теодор сходились в том, что Бальдур снял ремень и бросил его со словами: «Повесьте на нем своего предателя!» не просто так, и этот факт они сочли достаточно тревожным. Возможно, это означало, что их тайный противник или противники лишь на время затаились.

Поздней осенью 1098 года семена, посеянные Гуго и Готфридом, начали давать всходы. Возникло новое объединение, противостоящее как норманнам, так и провансальцам. Состояло оно из массы простых бедняков «Армии Господа». Они называли себя «иерусалимцами», и их идея была четкой и ясной: хватит тратить время на распри в Антиохии; армия должна немедленно выступить на Иерусалим. Волна протестов, искусно направляемых Гуго и Готфридом, набирала силу. В их ряды влился Петр Пустынник, который стал красноречивым глашатаем нового сообщества в городе. Наконец предводители крестоносцев были вынуждены вернуться в Антиохию из своих фуражирских экспедиций. Все воинство Христово высыпало на улицы города, приветствуя своих предводителей, возвращавшихся с повозками, полными награбленного добра. За ними тянулись вереницы турецких пленных, на шеях которых висели отрубленные головы их товарищей. Вскоре «иерусалимцы» настояли на собрании предводителей, перед которыми выступил Петр Пустынник и изложил позицию новообразованного объединения.

— Поскольку наши предводители не могут повести нас на Иерусалим либо из страха, либо из-за обещаний, данных императору Алексию, либо по другим причинам, то мы, народ, изберем из своих рядов людей храбрых и набожных, которые поведут нас в поход. Не беспокоит ли наших правителей тот факт, — вопрошал Петр, — что мы задержались здесь на год и что под стенами Антиохии погибли тысячи наших воинов? Те, кто хочет остаться и копить золото и драгоценности, пусть остаются. Те, кому нужна Антиохия, пусть забирают ее себе! Мы же отправимся в путь. Те, кто останутся здесь, сгинут, не сделав ничего доброго, как и те, кто уже погиб здесь раньше. В самом деле, у нас каждый день возникает сколько споров по поводу этого города, что легче развалить его до основания, дабы возродить то былое единство, которое было присуще нам до взятия Антиохии. Вместо того чтобы ослаблять себя голодом и ссорами, мы должны возобновить наше паломничество.