Подарок коллекционера - М. Джеймс

наказывал себя так, как видела ты. Я полагаю, это заинтриговало ее. И я начал терять контроль над ней. Я приходил в ее комнату ночью и наблюдал за ней, трогал себя. Я чувствовал, как выходят наружу мои темные желания. Я хотел… и боролся с этим. Но Анастасия пришла ко мне. — Я тяжело сглатываю. — В некотором смысле она соблазнила меня. Она занималась со мной любовью, а потом нашла фотографии девушек, которые я хранил, фотографии, которые я сжег после возвращения сюда. Она была расстроена, и я вышел из себя из-за нее. Я начал душить ее…

Глаза Ноэль расширяются, и я качаю головой.

— Непоправимого ущерба нанесено не было. Но она потребовала ответов, как и ты. И я рассказал ей… почти все.

— Что тогда? — Тихо спрашивает Ноэль, и я вздыхаю.

— Она осталась. Она осталась, и она все равно любила меня. И на этом все могло закончиться, даже с учетом ревности Иветт, которую я не замечал, пока не стало слишком поздно… Иветт хотела меня для себя. Она убедила себя, что любит меня, что мы могли бы быть кем-то вроде… — я взмахиваю рукой в воздухе, — мазохистской властной пары. Она ненавидела Анастасию за то, что она была для меня больше, чем просто питомец, за то, что стала моей любовницей. И также появился мужчина, с которым Анастасия познакомилась до того, как ее похитили…

Глаза Ноэль расширяются, но я продолжаю, боясь, что если остановлюсь сейчас, то не смогу рассказать ей самое худшее.

— Он был наследником мафиозной организации в Бостоне, ирландцем по имени Лиам Макгрегор. Он любил ее, и он пришел, чтобы спасти ее, и я ненавидел его за это. Я действительно не знаю, что бы я сделал сам, когда он ворвался сюда, чтобы забрать ее обратно, но Иветт была здесь. И у нее тут же созрел план.

Я перевожу дыхание, чувствуя, как страх, ненависть и вина той ночи снова поднимаются, все ужасные эмоции, которые я переживал снова и снова, день за днем.

— Она сказала мне приказать ему трахнуть ее на глазах у гостей нашей вечеринки, пока она держала его на мушке. Приказать Анастасии, чтобы она доказала, что любит меня, ничего не чувствуя, когда мужчина, который пришел ее спасти, будет находится внутри нее, и если она кончит, пока он будет трахать ее, она умрет. И я был убежден, что Анастасия предала меня, что я потерял вторую женщину, которую любил, чувствуя, что мой разум ломается. Я… — Я заставляю себя посмотреть на Ноэль, увидеть ужас в ее глазах, когда рассказываю ей о худшем, что я когда-либо делал. — Я сделал это. Я приказал ему трахнуть ее, пока Иветт приставляла пистолет к его голове. Я сказал Анастасии, что если она любит меня, то не кончит, и я убью ее, если она это сделает. Я заставил ее в первый раз переспать с мужчиной, которого она хотела до меня, чтобы это было не более чем исключением, и мы смотрели, как он это делает. И она… — Я чувствую, как желчь снова поднимается к моему горлу, меня наполняет едкий стыд. — Она действительно кончила. Он обезвредил Иветт прежде, чем она успела выстрелить в Анастасию, и вырубил ее. Он выстрелил в меня, — я киваю на свои колени и зажившую рану на другом плече, и оставил истекать кровью. Пока Анастасия звала меня, он уносил ее.

Ноэль потеряла дар речи. Я вижу по ее лицу, что она не может придумать, что сказать, что бы она ни думала об этой истории, все было не так.

— Я сожалею об этом каждой частичкой себя, — тихо говорю я ей. — Я хотел обвинить Иветт, но это был бы легкий выход. Я сделал выбор из-за ярости, обиды и предательства, но это все равно был мой выбор. На этом все должно было закончиться, но я поехал за ней в Бостон. Я думал, что смогу убедить ее вернуться со мной, особенно когда узнал, что она беременна и ребенок может быть моим. Иветт последовала за мной, и когда я попытался вернуть Анастасию, а Лиам последовал за нами, произошла драка. Там была стрельба, — я морщусь, кивая на все еще незаживающую рану в моем плече. — Лиам чуть не убил меня. Его друг, священник, сидел со мной, когда он забирал Анастасию домой. Как я ни умолял ее, она сказала мне, что между нами все кончено. Видишь, я потерял не только ее, но и другого, скорее всего своего ребенка, по сути, я уверен, что ребенок мой. Я хотел умереть. Но Максимилиан Агости, священник, не позволил мне. Он сидел и слушал все, что я тебе только что рассказал, всю долгую ночь, пока не вернулись Лиам и Анастасия.

— И что он сказал? — Ноэль спрашивает тихо, ее голос прерывается. Я слышу эмоции в ее словах, то, что она сдерживает, хотя я не совсем понимаю, что именно. Я не знаю, что она думает обо мне после всего этого, и боюсь спросить.

— Он сказал… — Я плотно сжимаю губы, вспоминая ту ночь крови и боли и темноволосого мужчину, который сидел и слушал мою исповедь, которая, как я думал, будет моей последней. — Он сказал, что верит в прощение. Что если я действительно увижу, что сделал неправильно, если попытаюсь измениться, загладить свою вину, то меня можно будет простить. Что многие вещи, такие как Марго, были не по моей вине. Что то, что было моей ошибкой, никогда не поздно исправить. Для начала я должен был оставить Анастасию и Лиама в покое, позволив им выбрать другую жизнь для ребенка, которого она носила. Жизнь, частью которой я не стану. Это было мое покаяние, моя потеря. Он сказал мне отпустить ее и уйти. Она сказала, что простила меня и я должен простить себя.

— Но ты не простил себя. — Ноэль качает головой. — Я увидела, на что было похоже это место в мой первый день здесь. Какой ты был. И, оставив меня, как это могло загладить вину?

— Я был сломлен. Потеря Анастасии и нашего ребенка сломала все во мне. Я хотел умереть. Я хотел раствориться и сгнить в своей ненависти к самому себе, к тому, что я сделал. Я не простил себя, ничего из этого. И когда Кайто прислал тебя… — Я качаю головой. — Я был неправ, Ноэль. Я думал, что моим наказанием будет оберегать тебя, делать то, что я делал с другими девушками, но без каких-либо ошибок, которые я совершил с Анастасией. Зверь внутри меня, монстр, который хочет… он взял верх. Я был убежден, что это мое искупление. Я был неправ. Я причинил тебе боль. Я потерял контроль. Болезнь в моей голове. — Я тяжело сглатываю, отодвигаясь от нее на кровати еще дальше, желая замкнуться в себе от боли и сожаления. — Я ошибался, Ноэль. Я болен. Я всегда был таким. Другие увидели это раньше меня. Я хотел тебя, и я