Я тебя куплю - Лея Кейн

следит за нами из-за барной стойки и потягивает лимонад.

Порой он поглядывает на экран телефона, вздыхает, озирается, снова заказывает лимонад. А во мне растет только один вопрос: писал ли ему Камиль? Звонил? Он вообще интересовался, куда я рванула?

Сама не пойму, чего хочу. Чтобы искал? Чтобы отпустил? Какую границу перейти, чтобы он очухался? Или я совсем ничего для него не значу? Собственность, вещь, рабыня?

Коктейль за коктейлем, танец за танцем, туалет, снова коктейль. Мы с Варькой уже попадали бы, если бы не выгоняли из себя алкоголь холодными умываниями, проветриванием на морозном воздухе и дикими танцами. Успеваем подцепить каких-то качков, которых Азиз быстро ставит на место одной точной фразой:

— Это невеста Камиля Асманова, брата Чеха.

Их как ветром сдувает. Не просто от нас отлипают, а вообще исчезают из клуба и вряд ли еще хоть раз сюда сунутся.

Невеста Камиля Асманова звучит, конечно, волнующе до ярких вспышек перед глазами, напоминающих свадебный салют, вот только заявление заведомо преувеличенное, обманчивое.

— Варвар, присмотри, пожалуйста, за Настей, — просит Азиз, очередной раз вернув нас к бару. — Я в туалет бегом сгоняю. Не уходите. Хорошо?

Пока она ему кивает своей лениво болтающейся на шее головой, мой нос улавливает до непроизвольной дрожи знакомый парфюм. Дорогой, яркий, насыщенный, использованный без намека на экономию.

Чуть поворачиваю голову.

Глеб!

Движется к лестнице, за тонкую талию обнимая какую-то девчонку с модельными ногами.

Быстро ты себе новую жертву нашел. Усмехаюсь, допивая коктейль. Внутри все узлами скручивается. Я из-за этого козла в их семейку попала. И что, он уйдет от меня безнаказанным?! Когда угодно, только не сейчас, когда я зла и полна решимости!

Варька облизывает барную стойку, плечом опершись о какого-то бородатого дядечку и посапывая. Он кивает мне, мол, ничего страшного, пусть подруга поспит. Вполне себе добрый мужичок, вырвавшийся поглядеть, как молодежь поживает, да выпить немного хорошего коньячка.

Вздыхаю поглубже, поправляю юбку, спрыгнув с высокого стула, и пошатывающейся походкой дефилирую к лестнице. Поднимаюсь, обеими руками цепляясь за перила, на верхней ступеньке едва не падаю назад. Спасибо официантке, вовремя подставившей мне руку.

— Анастасия, аккуратней! — улыбается она, помогая мне вернуть себе равновесие. — Может, Камиля Захировича вызвать? Вы в порядке?

Блин, здесь весь персонал знает, кто я! Не убежать, не скрыться.

С огромным трудом улыбаюсь в ответ:

— Все х-хорошо… Я здесь с Аз-зизом…

Вроде не икнула. Уже неплохо. Такими темпами сумею Глеба отыскать. Взглядом скольжу по столикам. Замечаю его девицу в компании молодых людей. Все любезно общаются, что-то там выпивают, смеются.

Торможу едва тронувшуюся с места официантку:

— А куда Г-глеб делся?

— Глеб Викторович? В кабинете. Попросил ужин принести. Может, и вам что-то нужно?

Голову Адель!

Отпускаю ее, плетусь к дверям. Не знаю, зачем это делаю. Наверное, выплеснуть на Глеба все, что накопилось. Он заслужил моей ярости, мести. Запустил обратный отсчет своей сладкой жизни в тот день, когда положил на меня глаз.

Без стука вхожу в кабинет, застав Глеба у открытого сейфа. Наличные вынимает и во внутренние карманы пиджака рассовывает. Вздрагивает, когда дверь распахивается, даже пачку не удерживает, роняет.

— Какого черта?! Ася?!

Как же жалко он выглядит. Напуганный, рассеянный. Запахивает пиджак, игнорируя, что я все прекрасно разглядела. Соображает, что доказательств у меня нет, а натянутые отношения с Адель обрекают любую мою попытку достучаться до нее на провал.

— Так вот как ты себе состояние заколачиваешь? Через наличку, обошедшую кассу? А недостачу потом на персонал списываешь?

— Тебе-то какое дело? Ты упустила возможность шиковать на эти бабки. — Не брезгуя, он поднимает с пола пачку и сует ее в карман. — Я предлагал все забыть, ты татарина выбрала.

— О, запахло нетерпимостью к другой нации, — усмехаюсь, заметив, что трезвею от захлестнувшего меня раздражения. Приближаюсь к столу, почти не шатаясь, руками опираюсь о него и подаюсь вперед. — Ты когда за бугор свалить-то собираешься? Сына вырастешь? Или раньше стартанешь?

— Уточняешь, сколько еще подстилкой татарской побыть? Учти, Асенька, назад дороги нет. Упустила ты свое счастье.

— Счастье? В тебе? Да я натуральная неудачница, — смеюсь ядовито — так, как трезвая бы не позволила себе смеяться. — А ты у нас, выходит, везунчик? Тогда запомни, Олег… — нарочно его так называю, чтобы напрягался посильнее. — Адель в курсе твоего романа с несчастной наивной девочкой Асей. — Он бледнеет. Кровь совсем с лица схлынула. — Да-да. Стоит мне заявить о себе — и тебе конец.

У него даже губы сливаются с цветом кожи. Как снег. Ни слова произнести не может, тупо глаза округляя.

— Скажу ей, что намеренно в семью влезла, чтобы к тебе поближе быть? Как думаешь, поверит? — вкрадчиво мурлычу, растаптывая крохи его веры в богатое светлое будущее. — В красках опишу, как мы с тобой обжимаемся у нее за спиной. А Лучик подтвердит.

Под бледной кожей его лица начинают играть желваки.

— Ну ты и дрянь! Для этого с девчонкой подружилась? Яму мне рыла? Сама не провались!

— Не провалюсь, Олег, не провалюсь. Я теперь на ногах твердо стою.

— Оно и видно! — Он молниеносно огибает стол, одной рукой хватает меня за шею и с силой пригвождает к стене. — Доигралась, Асенька! Придушу тебя, — шипит мне в лицо тот, кого еще недавно я любила, — и Камиля подставлю. На нем Ермакова висит. Следак даже копать не станет. Сразу закроет его. Как тебе такой итог нашего дикого романа с обжиманиями за спиной Адель?!

Бог знает, откуда у него столько сил. Разозлила, видимо, здорово. Не могу пальцы его расцепить. Задыхаюсь, болтая ногами. А он скалится, клыки обнажая и размышляя, куда ими вгрызться.

Как куклу швыряет меня на стол, одним рывком распахивает мою блузку, оторвав все пуговицы и, схватив за лодыжки, тянет на себя.

Я визжу, кручусь, пинаюсь, но бесполезно. Сил совсем нет. Начисто лишилась их за сегодня.

— Нет-нет-нет! Пусти, урод!

Брыкаюсь, извиваюсь, молюсь, чтобы официантка поскорее принесла ужин. Переворачиваюсь на живот, ползу по столу, ногтями впиваясь в дерево, царапая его, пока Глеб разбирается с моей одеждой. Наиграться решил, прежде чем убить, сволочь!

— Ты еще пожалеешь, что отказала мне! — пыхтит Глеб, схватив меня за волосы и задрав голову. — Много раз пожалеешь!

Страх вмиг обрастает иглами неприязни. Я чувствую его свирепое дыхание на моей щеке и понимаю, что это единственный шанс окончательно добить его. Пусть даже после этого он свернет мне шею.

— Не пожалею, — отвечаю, тяжело дыша. — Ты убогий трус. Червяк. Убей меня. Тысячу раз убей! Тысячу раз посади Камиля за решетку! Но ты не будешь