Время расплаты - Юлия Еленина

— Сидеть!

Я смотрел, как начинает пузыриться черный пластик, и понимал, что хоть в одной истории мы поставили точку.

Я еще не верила, что вся эта история с компроматом закончилась. Огонь пожирал эту чертову информацию, а я смотрела, как Женя стоит, опершись одной рукой на камин и нахмурившись.

Арсен вообще был спокоен как удав, как будто его это не касалось. Но я уже поняла, что не так и прост мой старый друг. Кто он? Криминальный авторитет? Причастен к органам? Вопросов было много, но я молчала, пока мы не вышли на улицу.

Богданов остался в доме и даже не рыпнулся с места, когда мы уходили. Его люди вообще не появлялись в поле зрения с приездом Арсена.

На улице я наконец-то спросила:

— И что это значит?

Женя курил и на мой вопрос отвечать не собирался. Арсен лишь неопределенно пожал плечами и сел в машину. Еще не закрыв дверь, он сказал:

— Предлагаю вам не бегать по городу, а сесть и подумать. А уж если что понадобится, то всегда обращайтесь. Только это, молодые вы мои, зеленые, не наломайте снова дров.

Так и оставив меня в неведении, Арсен помахал рукой через лобовое стекло и уехал. Я снова посмотрела на Женю. Он отбросил окурок и кивнул в сторону разбитой дорожки:

— Придется немного прогуляться. Не смог подъехать.

— Ты ушел, — сказала я, — ушел, не договорив. И что ты решил, пока сидел в баре?

— Давай дома.

Женя выглядел уставшим, да и у меня жутко болела голова. Может, в этом причина, но я снова сапожник без сапог — не могу понять, мне страшно, что он решил не в пользу нас.

Каблуки утопали в грязи, и еле из нее я могла их достать. Этот короткий путь показался вечностью, несмотря на то, что Женя взял меня за руку. В машине тоже было холодно, я запахнула пальто и, сняв полусапожки, поставила ноги на сидение.

— Не хватает крутого внедорожника с подогревом сидений и прочими прелестями шикарной жизни?

Вроде бы с иронией сказано, но я восприняла буквально.

— Женя, человек умеет адаптироваться. Если нет, то не выживет.

— Ага, все по Дарвину.

Мы как будто вернулись к тому, с чего начали, и мне это не нравилось. Но он сказал «давай дома», и я цеплялась за это. Сама же понимала, что невозможно вот так просто все начать с нуля, потому что у нас есть общее прошлое, оно будет связывать нас, его не изменить, но мы должны хотя бы избавиться от его давления. И мне казалось, что мы делали успехи.

Только мы выехали на трассу, как я уснула. Никогда не могла спать в транспорте, а тут, наверное, стресс сказался. И поскольку отключилась я с мыслями о словах Арсена, то снился мне полный бред со всеми вытекающими: убийства, клятвы, люди, которых я не знала.

А потом прикосновение к щеке — и все пропало. Я открыла глаза и увидела, что мы остановились напротив моего подъезда.

Повернувшись к Жене, сказала:

— У тебя есть адрес Горецкого?

— Есть.

— Тогда в ближайшую кофейню, а потом к нему.

— Зачем?

— По дороге расскажу.

— Лиля, может, сразу отдохнешь? — Жене, кажется, моя идея не нравилась.

— Нет, поехали. Не помнишь, что там в военной присяге сказано? Я, конечно, понимаю, что ты служил давно…

— Дословно не помню, но было что-то о соблюдении Конституции, выполнении требований воинских уставов, исполнении долга, защите народа, свободы и так далее. Я ездил в часть, где он служил, но там со мной говорить без повода не захотели. Хотя мне кажется, что не хотели говорить именно о Горецком.

Я задумалась. Пока моя идея с клятвопреступниками была лишь догадкой. И если Елизарова и Карпов отлично вписывались в схему, то морально противоправные действия майора пока загадка. И есть еще отец Юрий. Надо поговорить с кем-нибудь, кто знал его.

После двойного эспрессо я ожила окончательно и готова была носиться по городу до ночи. Да, Арсен сказал сесть и подумать, но для того, чтобы думать, надо больше информации.

Мы приехали к дому Горецкого, и я решила начать с соседей. В двух квартирах нам не повезло, соседи оттуда почти не знали его. А вот этажом ниже, когда нам открыл среднего возраста мужик с перегаром, удача улыбнулась. Он посмотрел на нас, спросив:

— Чего вам?

Женя снова сверкнул удостоверением и спросил:

— Вы знали своего соседа Геннадия Горецкого?

— Генку? Знал. А что, вы нашли того, кто его?..

— Ищем, — заверила я. — Вы были близко знакомы?

— Ну как, по-соседски общались, выпивали иногда. Я, кстати, Петька, — улыбнулся он мне.

Наверное, все-таки стоило зайти домой, принять душ и переодеться, а то скоро и бомжи начнут глазки строить.

— Лилия, — ответила я.

— Как цветок.

— Ага, — кивнул Женя. — Давайте вернемся к Горецкому.

— Вы проходите, — пригласил нас Петька. — Пива хотите?

— Я за рулем.

— А давайте, — согласилась я.

Женя удивленно на меня уставился, но я лишь пожала плечами, мол, налаживаю контакт. Мы прошли в довольно большую, но совсем не уютную кухню, где пахло рыбой. Сама виновница запаха лежала на столе. Сушеная, под пиво само то.

Я опустилась на ближайшую табуретку и начала чистить рыбешку. Петька достал из холодильника две бутылки пива и устроился рядом со мной за столом. Женя лишь оперся спиной на стену, сложив руки на груди, и переводил взгляд, полный недоумения, с меня на Петьку.

Ну, может, мое поведение тоже продиктовано стрессом. А может, я просто устала быть сильной, успешной и вечно держать лицо. Пиво с рыбкой мне в помощь, чтобы выйти из образа.

— Итак, — оторвав плавник, сказала я, — вы с Горецким выпивали по-соседски, наверное, болтали о том, о сем. О работе он рассказывал?

— Ну говорил иногда, — ответил Петька, очистив для меня кусок спинки, я, конечно, приняла, благодарно улыбнувшись.

— И что говорил? — спросил Женя.

— Что армия уже не та. Молодняк хилый совсем, наверное, части спецназа вообще пустые. Ну, и всякое такое.

— А какие-то инциденты были на службе?

— Ну какая ж работа без инцидентов, — развел руками Петька. — Был даже случай у них, когда парнишка-срочник покончил собой. Причем парень из Генкиных. Я еще удивился, что шороху не навели тогда, но начальство там постаралось, чтобы все замять.

— Да вы что! — удивилась я. — А Горецкий никак к этому случаю не был причастен?

— Черт знает, — поморщился Петька. — Но Генка был таким, как это правильно… жестким человеком. Молодняк прессовал будь здоров, мог и довести солдатика.