Время расплаты - Юлия Еленина

Ну, я не знаю, можно ли доведение до самоубийства считать поводом, но мне кажется, что человеку с больной психикой этого достаточно.



Я не узнавал Лилю в этом амплуа, но было весело наблюдать, как она прямо из бутылки пьет дешевое пиво и портит маникюр, скорее всего, не дешевый, при чистке рыбы. А ведь я думал, что замашки английской королевы с ней прочно срослись.

Мы вышли от нового знакомого Петьки, и в машине Лиля вдруг сказала:

— Поцелуй меня, что ли?

— Ты пьяная? — удивился я, но улыбнулся.

— Дурак, — вроде бы обиделась она.

Я наклонился к ней и, оставив на щеке поцелуй, заметил:

— Ты пахнешь пивом и рыбой.

— Не нравится?

— Съесть тебя захотелось, — усмехнулся я. — Может, когда мы наконец-то разгребем это дерьмо, что оставил тебе отец вместо наследства, устроим вечер с пенным и воблой, а сейчас надо подумать, что делать дальше.

— Для начала поехали домой. И я хочу вечер с шампанским и фруктами с видом на Эйфелеву башню.

Намек понят. Но пока все так размыто, что не хочется загадывать наперед. Поэтому лучше перевести тему:

— Знаешь, Лиль, а ведь в твоей безумной идее с нарушенными клятвами что-то есть. Мы уже знаем, в чем, так сказать, провинились Елизарова, Карпов и Горецкий. Остался кто, священник?

Лиля кивнула и добавила:

— Но я все равно не могу понять, если их убили, то как-то же нашли, все равно они как-то должны быть связаны. И где я все-таки недавно видела Рихтера или, возможно, человека, на него очень похожего?

— Мне он не показался знакомым, — покачал я головой.

— Я подумаю. Надо вспомнить. Но сегодня я бы еще съездила в церковь.

Мы подъехали к дому, и я первым делом зашел к соседке за вещами. Открыв дверь, тетя Люба радостно воскликнула:

— Лилька! Вернулась.

— Спасибо, без вашей помощи не вернулась бы так быстро. И вернулась бы одна.

— Ай, я-то тут при чем? Вон у парня твоего мозги хорошо работают.

Я забрал сумку, отметив:

— Вы умеете мотивировать.

— Ой, ну вы же тогда заходите на блинчики как-нибудь, а то Лилька, поди, в Америке своей разучилась их готовить.

— Обязательно, — заверил я.

В квартире Лиля, повесив пальто, подмигнула мне и сказала:

— Я в душ.

— Я потом тоже.

Она остановилась на полпути в ванную и обернулась:

— Женя!

— Что?

— Надо тебе дать пару уроков по основам бихевиоризма. Я не сообщаю тебе о своих передвижениях, а приглашаю присоединиться.

Точно. Вот я идиот.

— Сейчас догоню.

Лиля скрылась за дверью, а я написал сообщение Аркадию Ивановичу с просьбой продлить мне отпуск, и пошел за ней. Сейчас начальство, наверное, схватилось за корвалол, но я подожду, пока полковник отойдет, хотя телефон начнет разрываться с минуты на минуту. Потом перезвоню.

Я зашел в ванную, откуда уже доносился шум воды, молча разделся и, отодвинув шторку, присоединился к Лиле. Она тут же обернулась и обняла меня за шею.

— Если бы ты уехал, поверив сообщению… — начала она, но я перебил:

— Ну все же хорошо, что хорошо кончается. И вообще, ты меня за этим звала с собой или воду экономишь?

Лиля усмехнулась и потянулась к моим губам. Ну вот, это лучше разговоров о том, что могло бы быть. Такой душ я готов принимать утром и вечером, Развернув ее снова спиной к себе, я провел руками по ее плечам, лопаткам, а потом надавил на поясницу. На долгие нежности и прелюдии время еще будет, а сейчас я просто хочу снова почувствовать, что она со мной и моя… И я как будто понимал, что Лиле нужно то же самое, поэтому входил быстро, до отпечатков на ее бедрах сжимал кожу, а потом долго целовал, не обращая внимания на то, что дышать становится тяжело, кислорода в легких не хватает.

Да, вот теперь стало лучше. Теперь она близко, такая родная…

— Лиля, я хотел спросить… Вообще, даже должен был еще тринадцать лет назад…

— Я согласна, — ответила она быстро, даже не дослушав.

— Ты уверена в своих догадках о моем вопросе?

— Думаю, что да. Ты же меня замуж зовешь?

— А ты точно психиатр, а не экстрасенс?

— Можем хоть сейчас в ЗАГС поехать, можем когда угодно, но я больше никуда не денусь, будем мы женаты или нет.

Я притянул Лилю к себе и снова поцеловал. Не представляю, как жить с женщиной, которая умеет читать мысли, но другую не хочу. Она отстранилась и серьезно сказала:

— Если мы продолжим в том же духе, то уже никуда не поедем.

— Ты права, — пришлось согласиться, потому что я снова ее хотел.

А как тут не хотеть, если передо мной стоит голая женщина? Да еще какая женщина! Но пришлось нехотя покинуть ванную и собираться в церковь. Скоро эта история закончится, и тогда можно будет на недельку запереться в квартире и выбираться из постели только поесть. Такая перспектива меня радует.

Я оказался прав: телефон едва ли не взорвался от звонков. Но в итоге Аркадий Иванович написал в ответ сообщение: «Только за твои заслуги. Но потом будешь пахать».

А когда я вообще отдыхал, спрашивается?

— Лиля!

Она выглянула из комнаты и вопросительно уставилась на мою довольную физиономию.

— Ты выиграл в лотерею? — предположила она.

— Чем быстрее мы закончим, тем быстрее полетим в Париж.

— Правда? — Лиля недоверчиво прищурилась, но расплылась в улыбке.

— Да. И давай-ка наведаемся к адвокату твоего отца, надо его потрясти.

— С тряской аккуратнее, он человек пожилой.

— Ладно, разберемся. Теперь поехали в церковь, найдем там кого-нибудь, кто помнит отца Юрия.

Перед выездом я осмотрела Женин бок. Рана почти зажила, так что мне можно смело идти работать в местный травмпункт. С дипломом Стэнфорда на специализацию никто не посмотрит. А вот тут уже работает этнопсихология, точнее такая особенность мышления русского человека, как «везде лучше, чем у нас». И учат лучше, и получают больше, и продают дешевле.

Выйдя из подъезда, я осмотрелась и вздохнула. Кажется, я начала скучать по Нью-Йорку. И по Центральному парку, в котом я поначалу могла заблудиться, как в лесу, и по Таймс-сквер, где рябило в глазах от многочисленных экранов, и по зимнему Рокфеллеровскому центру с высокой елью перед ним и большим катком, и даже по своей квартире на углу седьмой авеню и первой стрит с рестораном мексиканской кухни внизу.