Северные сказки. Книга 1 - Николай Евгеньевич Ончуков

это услышел и говорит: «Старушка, есь в чистом поле сухой дуб, а в дубу есь Дуплецкой-Микола, ты сходи, ему помолись, он милосливой». Ночь прошла, утром стали, старик запряг лошадку, поехал в лес, свою лошадку упрятал, в сухой дуб зашол и сел. Старушка дома обредилась, поехала в поле к сухому дубу: «О, Господи! Ослепи и оглуши старика». Старик из дуба отвечает: «Ослеплю, бабушка, оглушу». — «Вот, слава тибе, Господи». Повечеру старик домой приехал, притворился, ходит по огороду, дугу натти не можот, блудит. Старуха выскоцила, клицёт старика: «Бедной, бедной старше! Не цюёт, ходит, блудит, натти не можот». Старуха думат: «О, слава тибе Господи! Ослеп, оглох». Старичонко зашол в избу и заволокся на полати спать. Поутру старушка стават, печку затоплят, пекёт-стряпат блинки и олабыши. Пришол Костя в гости, садит его старуха за стол в большой угол и носит кушанья, и потчиват. Лежит старик на полатах: «Старушка бедна, дай-ко мне лук да стрелку». Бросила ему: «А на ты, слепой, глухой!» Костю потчиват, поставила блини на стол, а масла позабыла принести, пошла в погреб по масло. Старик скрыл глаза, да Костю в груди и стрелил. Соскочил с полатей, стрелку выхватил, да у Кости рот отворил, да с блюда олабыш схватил, в рот запихнул, да и навалил на стену. Старуха пришла, масло принесла, думат Костя задавилса: «Ох ты мне, тошно!» А старик и уцюл: «А чего, бедна старуха, охашь?» — «А молчи ты, слепой, глухой, телёнка пропил».

Пришол вечер, ночка настават, старик говорит: «Куды станем Костю девать?» Взял суредил в хорошо платье, унёс богатому мужику на репишшо. Старик накрал репу, наклал бочкю, поставил Костю возле бочкю, запихал в рот репу и ушол. Утром стали у купця роботники, увидели Костю, донесли: «Костя крадёт у тебя репу». — «Потьте, вора-Костю бейте». Побежали робята, ударили Костю стягом, Костя упал да убилса. «Куды станем девать Костю?» Сказал купец: «Тащите его в сор куда-ле». Стащили Костю, бросили в сор. Старик укараулил, Костю домой принёс ночью, средил, залез в онбар, выносил скольки мог муки, а Косте дал в руки мешок, дал совок. Утром робочие пошли, омбар полой. Жалятця купцю: «Костя муку крадёт». Купец сказал: «Потьте, бейте». Слуги побежали, ударили стежком, Костя упал и убилса. «Куды девать?» — «А отволоките за дворы». Отволокли за дворы, а старик ночью опеть домой унёс. Пошол к богатому купцю, коня украл хорошого, взял коня настегал, посадил Костю и дал повод в руки, конь бегат по городу. У купця поутру роботники увидели, коня поймали, Костю тыкнули, Костя упал, убилса. «Куды девать Костю?» — «Куды-ле отволоките». Ночью старик опеть унес Костю, посадил в лодку на реке, в руки два весёлка всунул, оттолкнул. И сидит Костя, не гребёт и не правит, водой его несёт. Рыбаки рыбу ловят: «Костя, вороти, в невод заплывёшь». Костя не воротит, в невод заплыл, мужички и говорят: «Поезжайте, бейте Костю, как он в невод заплыл?» Розъехались, Кости веслом в грудь ткнули, Костя пал, да и утонул. И понесло Костю по реки и занесло в заёзок, и попал Костя в вершу. Пришли вершу трести, Костю вытенули и бросили в воду.

51

Прибакулочка

Шол мужик из Ростова-города, стретилса ему, идёт мужичек в Ростов-город; сошлись и поздоровались.

— Ты, брат, откудова?

— Я из Ростова-города.

— Што у вас хорошого в Ростове деитця?

— А што, у нас Ваньку Кочерина повесили.

— А за што его, милова, повесили?

— Да за шею.

— Экой ты, братец, какой беспонятной, да в чём его повесили-то?

— А в чём повесили — в сером кафтане, да в красном колпаке.

— Экой ты какой безпонятной — какая у него вина-то была?

— А не было вина-то, он сударь не пил.

— Экой ты какой безпонятной — да што он сделал-то?

— А што сделал — он украл у Миколы подковки, у Богородицы венок с головы.

— Эка паря, милой Ваня, у его не велика была вина-то, да его и за это повесили.

52

Прибакулочка

Шол мужик из Ростова-города, стретилса ему мужик, идёт в Ростов-город. Сошлись, поздоровались.

— Ну, што у вас в Ростове хорошого деитця?

— А што у нас — пошол мужик на поле, понёс семе посеять, да дорогой просыпал.

— Это, брат, худо.

— Худо, да не порато.

— А што, брат, таково?

— А он просыпал, да собрал.

— Это, брат, хорошо.

— А хорошо, да не порато.

— А што, брат, таково?

— Он пошол на поле, семе посеял, ему навадилася чёрная поповая комолая безхвостая корова, у него семё-то и поела.

— А это ведь медведь был?

— А какой медведь, полне на х... пердеть! Я прежде медведя знавал, медведь не такой: медведь серой, хвост большой, рот большой.

— А то ведь волк.

— Какой волк, х... тебе долг! Я прежде волка знал: волк красинькёй, низинькёй, сам лукавинькёй, идёт по земли и хвост волокёт.

— А то ведь лисича.

— Кака лисича, х.. тебе под праву косичу! Я прежде лисичу знал: лисича белинькая, малинькая, бежит, прискочит да сядет.

— А то ведь заец.

— Какой заец, х... бы тибе в задницу! Я прежде зайца знал, заец не такой: заец малинькой, белинькой, хвост-нос чернинькой, с кустика на кустик перелетыват, сам табаркаёт.

— А это ведь куропатка.

— Кака куропатка, х... бы тибе под лопатку! Я прежде куропатку знал: куропатка серинькая, малинькая, с ёлки на ёлку перелётыват, шишечки покляиват.

— А это ведь тетеря.

— Кака тетеря, х... бы тибе запетёрил! я прежде тетерю знал: тетеря белинькая, малинькая, хвостик чернинькой, по норкам поскакиват, сама почиркиват.

— А это ведь горносталь.

— А поди ты на х.., перестань.

Да и прочь пошол.

53

Скороговорка

Начинается, починается, сказка добрая, повесть долгая, от добраго коня иноходца, от молодецкаго посвисту, от бабьего поперду, от наступчиваго поросёнка. Как наступчивой поросёнок часто наступат, доброго молодца с говна пихает, так опасно доброму молодцу без ружья садитца страть. С той чести и славы, малы робята на печь настрали, сквозь печку капнуло, в горшоцик ляпнуло; на то были робята ухватчивы, скоро заслонку прикладывали и гвоздиком приколачивали. Это бы ества прела, кипела, к утру ись поспела, красным девушкам кушать, а молодушкам рушать. Сидели Ермаки, сини колпаки,