Танатонавты - Бернард Вербер

Моя профессия научила меня сомневаться. Остановка сердца, прекращение деятельности головного мозга, потеря рефлексов – что же из этого является признаком того, что человек действительно умер?

Выйдя из тибетского храма, мы направились на кладбище Пер-Лашез, чтобы немного развеяться. Рауль со Стефанией шагали впереди и обменивались шутками. Мы с Амандиной плелись следом.

– Просто неприлично так флиртовать с Раулем! – кипятилась моя очаровательная спутница-блондинка. – А еще замужем! Не знаю, чем там занимается ее муж в Италии, но лучше бы он присматривал за своей благоверной!

Никогда еще я не видел Амандину такой недовольной. Получается, что завоевание того света внезапно потеряло для нее всякий интерес, будто не осталось ничего важнее ревности!

Ее бросил Феликс. Ее бросил Жан. Теперь она хотела, чтобы Рауль и я стали ее наперсниками. Это я-то, который мечтал только о ней и которого она раньше даже не замечала!

Но моя любовь к ней была так сильна, что я попробовал ее обнадежить.

– Не переживай, – сказал я. – У Рауля есть голова на плечах.

Она взяла меня под руку.

– Как ты думаешь, он ко мне что-то испытывает или я для него только ассистентка?

Да что же это такое?! Почему женщины все время выбирают меня, чтобы излить душу? Да еще те, которых я хочу!

Разумеется, ответ мой был, что называется, хуже не придумаешь:

– Мне кажется, что в глубине души Рауль… тебя любит.

Только полный идиот мог это сказать.

Она сразу оживилась.

– Ты правда так думаешь? – спросила она игриво.

Я топил себя все глубже и глубже. Хотя… здесь уже вряд ли можно навредить сильнее. А вдруг у меня что выйдет?

– Я в этом даже убежден. Но… он не осмеливается тобой обладать.

«Жизнь – это долина слез. Но я ее люблю. Вчера я опять не нашел в почтовом ящике ничего, кроме счетов за коммунальные услуги. По телевизору показывают одну ерунду. Жена все время выискивает повод поскандалить. Полицейские обклеили лобовое стекло машины квитанциями на штраф, а какой-то вандал ключами исцарапал лак. Я чуть не свалился в нервном припадке, но потом отпустило. Потому что жизнь – это вовсе не коллекция разных неприятностей. Жизнь – это радость дышать легким воздухом, открывать для себя бесконечно разнообразные пейзажи, встречаться с симпатичными и интеллигентными людьми. Я вообще сам часть всего этого. Жизнь – это все же качественный продукт. Я лично принимаю его каждое утро и повторяю то же самое по вечерам. Делайте как я! Любите жизнь, она вам за это отплатит!»

Обращение НАПроЖ

(Национального агентства по пропаганде жизни)

Я умирал от скуки в своей квартире на танатодроме «Бют-Шомон», такой же одинокий, как и раньше, когда жил в крошечной студии.

Стефания ненадолго уехала в Италию. Мы с Раулем и Амандиной воспользовались ее отсутствием, чтобы наладить аппаратуру. Теперь, когда Стефания вернется, она сможет совершать полеты самого высокого класса.

Совместные обеды и ужины превратились для меня в тяжкую пытку. Амандина постоянно усаживалась напротив Рауля и с большей жадностью смотрела на него, чем в свою тарелку. Конечно, Рауль все еще был очарован итальянкой, но упорство Амандины постепенно начинало приносить плоды.

К моему ужасу, оба они постоянно посвящали меня в перипетии своих отношений. Я задыхался от горечи, играя для них роль духовника.

– Знаешь, – поделился со мной Рауль, – я нахожу, что Амандина с каждым днем одевается все лучше.

– Она все время ходит в черном…

Рауль меня не слушал.

– И становится все красивее, правда?

– Я всегда считал ее самой красивой, – печально отвечал я.

В тот же вечер я узнал, что они собираются поужинать тет-а-тет. Ночевать на танатодром они не пришли. Я остался один. Один-одинешенек во всем проклятом здании.

Я улегся на пусковое кресло и в этой точке пересечения всех силовых линий танатодрома попытался на практике применить советы Стефании. Я хотел научиться медитировать, чтобы покинуть свою несчастную физическую оболочку.

Я закрыл глаза, попытался добиться отсутствия мыслей, но стоило опустить веки, как тут же передо мной, словно на экране кинотеатра, возникало лицо Амандины. Она была красива, как ангел, и снисходительно смотрела на меня.

Какой смысл быть знаменитым и уважаемым, если ты не в состоянии обладать женщиной своей мечты?

Я был в бешенстве. Думать об Амандине, готовой переспать с любым, но только не со мной, – это уж слишком! Я открыл глаза. Представил, как они прямо сейчас занимаются любовью в какой-нибудь гостинице, «чтобы не огорчать бедного Мишеля»! Я не смог удержаться от смеха. «Танатонавтика – дерьмо!» – говаривал Феликс. Какая жалость, что Стефания уехала, она одна способна была помешать появлению этой парочки. Что же до меня… выходит, я только и делал, что помогал случиться худшему. Должно быть, я подсознательно подыгрывал моему лучшему другу, помогая сблизиться с женщиной, воплощавшей собой все мои желания!

Нет, я знал, что все так и будет, вот почему я так себя вел. Чем скорее это случится, тем быстрее я перестану страдать.

Мне хорошо было видно подставку, где висели бачки с «ракетоносителями». Зачем жить дальше? А что, если я сам попытаюсь пробить вторую коматозную стену? В конце концов, у меня в прошлом нет ничего такого, чего стоит бояться. В худшем случае встречусь с Феликсом. Я начал закатывать рукава рубашки. В голове на мгновение промелькнула мысль, что я собираюсь покончить с собой из-за любви, как самый заурядный, прыщавый юнец…

Какая глупость…

Я вонзил иглу в самую крупную вену на запястье, которая пульсировала, словно пытаясь уклониться.

«На, получай, толстая вена, это тебя научит, как не закачивать побольше крови в мой мозг, чтоб я смог найти слова и соблазнить Амандину».

Я подключился к аппаратуре. На ладони лежала маленькая груша электровыключателя.

Амандина восхищается танатонавтами, спит с танатонавтами, хочет узнать, что такое смерть, сближаясь с танатонавтами. Что ж, значит, и я должен стать танатонавтом, чтобы быть интересным в ее глазах.

Во всей этой авантюре я лично принимал очень небольшое участие. Я был вроде тех испанских моряков, которые видели корабли, отплывавшие в Америку, но никогда не поднимались на их борт. Наверное, есть вещи, которые невозможно понять, слушая чужие рассказы. Нужно испытать это самому.

Груша выключателя стала липкой от пота.

Что я делаю?

Слова тибетского ламы звучали в моих ушах, как детская считалка: