Мечта для мага - Анна Агатова

- Ей не на что было надеяться, - я посмотрел тяжело, пытаясь взглядом сообщить, что следующие мои слова более чем серьёзны. - И её отец знал, что моё сердце занято другой.

Лиззи бросила на меня короткий острый взгляд и задумчиво прикусила губу. И снова спросила ехидно:

- А сама Марая знала об этом?

Интонации этих слов не предусматривали ответа. А я с досадой понял, что любой ответ означал бы то, что и было на самом деле - Марае никто об этом не говорил.

- Мужчины! - и столько пренебрежения было в этом слове, столько уничижения, что я... промолчал. Отвёл взгляд и промолчал - она была права. Быть может, скажи я Марае, что ей не на что надеяться, всего этого не случилось бы?

И я перевёл разговор на другое.

- Так что помолвка? Состоялась? - спросил у купца, не глядя на Лиззи, давя глубокое внутреннее недовольство.

- Зуртамский! - ответила всё же она сама, сверкнув своими невозможными глазами. И так обвиняюще и устало прозвучали эти слова, что мне в который раз за этот разговор стало стыдно. А ведь верно - какая помолвка, если сестра жениха хотела убить невесту?

Моё потрясение было слишком велико, и нужно было время, чтобы всё улеглось и стало на свои места - слишком много открытий за такое короткое время.

- Надо идти, папенька, - сказала, едва сдерживая чувства и отступая к двери.

- Да, Лиззи, конечно, - отец перевёл взгляд с меня на Зуртамского и с самой доброжелательной улыбкой распрощался с «несчастненьким» раненым: - До свидания, господин маг.

Уже в дверях я бросила взгляд через плечо. Староста смотрел вслед своими тёмными глазами. Теперь на бледном, болезненном лице они казались и вовсе чёрными. Правда или нет, но мне показалось, что там стыла тоска и горечь. Я отвернулась и сделала решительный шаг за порог единственной в нашей академии лекарской палаты, а потом постаралась побыстрее выбраться и из самого медицинского блока.

И только в коридоре я остановилась, прислонилась к стене плечом, пытаясь справиться со своим потрясением.

Я узнала перстень.

И руку, на которую он был надет тоже узнала - длинные тонкие пальцы с крупными узлами суставов и характерный жест, когда эти знакомые пальцы поправили волосы. И знакомо мне это было по снам.

Значит, это он.

Это он соблазнял меня во снах. Это он заставлял меня умолять о поцелуе. Это он, тихо смеясь, шептал у самых моих трескающихся от жажды губ: «Не слышу, Лиззи, не слышу, девочка моя! Скажи громче. Ну? Скажи: поцелуй меня, милый!»

И тянулась к нему, стараясь если не поцелуем, то коснуться хотя бы носом, рукой, грудью, и шептала, с трудом одолевая сонное оцепенение: «Поцелуй меня, милый!»

Меня бросило в жар.

Дубина Зуртамский - и нежное «Девочка моя! Лиззи!»? Какой-то кошмар!

Интересно, он тоже видел эти сны?

- Лиззи, дитя моё! С тобой всё в порядке?

Что? Ах да. Папенька. Улыбнулась через силу.

- Не надо было к нему ходить. Он плохой, папенька. Я его не люблю!

А отец посмотрел на меня с жалостью и пониманием, взял под руку, позволяя мне опереться на него, и повёл к выходу.

- Я не мог не поблагодарить господина мага, Лиззи.

- Почему? - мне было не очень интересно - в голове кружились совершенно невероятные предположения, заставлявшие цепенеть спину, руки и ноги, но нужно было отвлечь отца от моего состояния, и я послушно шла за ним. - Меня защищал амулет.

- Какая же ты молодая ещё, дитя моё, - ласково похлопал папенька по моей руке. - А от себя самой кто тебя защитил? Он, господин маг.

Я остановилась, повернулась к отцу и уставилась на него в упор.

- Не понимаю. Объясни, отец.

- Мне всё время казалось, что ты не рада предстоящей помолвке, - почти невидные брови на высоком лбу отца двинулись вверх умильно, как в детстве. - Не по душе тебе это всё, грустная ты была какая-то. И ещё казалось, что что-то тебя мучает. Или за душу тянет.

Отец вглядывался в моё лицо, в его глазах читался вопрос. Но я молчала. В душе царило пытаясь смятение, и я пыталась его не выдать. Отец продолжил:

- Господин маг сделал то, на что я не решился - он вовремя вмешался, и этим расставил всё на свои места. Я очень ему благодарен за это. За это, а не за то, что закрыл собою. Хотя это тоже достойно восхищенья.

Я неверяще качала головой.

Я ненавижу Зуртамского, ненавижу всей душой, но ночами, во сне, тело тянется к нему, как кошка к ласковой руке. При свете дня сердце замирает, ожидая новых встреч. А ещё он закрыл меня собой от чудовищного, мощнейшего смертельного заклятья. Да, амулет меня защитил бы, но всё равно он не знал этого и принял на себя удар, предназначенный мне.

- Пепенька, мне надо пройтись. Я скоро вернусь - до полигона и обратно.

Я развернулась и пошла туда, где завывал ледяной ветер в кронах редких деревьев, а земля вздыбилась и застыла от мороза.

С трудом передвигая ноги по заснеженной земле, ловила ртом мелкие снежинки, что с силой секли лицо и руки, и не знала, что делать.

Понимание того, что во сне я была готова на всё с чужим мужчиной, жгло калёным железом. А Зуртамский - чужой, и не потому, что мы почти незнакомы, хотя и это тоже, а потому, что он занят. И это не слова самоуверенной Мараи, а его собственные.

Моё сердце занято другой - вот что он сказал. И родовой перстень, который появился совсем недавно на его руке, как раз на вакациях.

Да, точно, я впервые увидела его в том сне, когда отдыхала дома. И ещё подумала - почему раньше не обратила на него внимание? Горько усмехнулась и закрылась воротом дохи от снега и ветра, прошла в калитку и оперлась спиной на столбик ограды.

Староста на каникулах обручился. С той, которая занимает его сердце.

А он... Он теперь занимает мои сны.

Сердцу было тесно в груди, казалось даже, что оно мнётся о рёбра, а это больно. Эти ночи были моей отрадой, моей радостью, утешеньем - такая нежность, такое тепло шло от этого мужчины. И я верила, заставила себя поверить, что это Вольдемар.

Что теперь будет? Как жить с этим?!

Слёзы катились из глаз и застывали тонкими ледяными дорожками на щеках. Но мне всё было мало - горячая, пылающая боль в груди не утихала.

Надо вычеркнуть Зуртамского из своей жизни. И из мыслей вычеркнуть, и из снов!

Я сильная, я справлюсь.

И я развернулась и пошла к отцу. Он ждал меня в наёмном крытом экипаже у ворот Академии - мы сняли в Делегардове две комнаты с общей гостиной, и гранд-мэтр не стал возражать. То ли занят был другим, то ли в самом деле это теперь было можно.