Очень личное. 20 лучших интервью на Общественном телевидении России - Виктор Лошак

в Москве. Да, у них были замечательные отношения, очень трогательные. Наина Иосифовна такой человек, что с ней трудно не ужиться, наверное, потому что она расположена ко всем. Даже наша маленькая съемочная группа из трех человек, с ней всегда было одно и то же: сначала мы сидели, снимали два часа, а потом мы еще сидели у них за столом, и тут начиналось самое интересное: она не давала снимать, потому что она нас кормила, всегда заворачивала с собой пирожки. Режиссер Мумин Шакиров и наш оператор Слава просто в нее влюбились. Она абсолютно живой, нормальный, очень легкий в общении человек.

В. Л.: Ее внукам и правнукам очень повезло иметь такую бабушку. У нее, кстати, есть любимцы среди внуков, правнуков?

Л. Т.: Ой, нет. Она их всех ужасно любит. Она готовит им до сих пор еду. Она говорит: «Внуки и правнуки всегда говорят: бабушка, твои котлеты все-таки все равно от всех отличаются». А она им делает эти котлеты, пакует в корзинки и отправляет. И еще на самом деле она ужасно за всех переживает. Семья большая: внуки и правнуки, дети. Кто как долетел, у кого как со здоровьем, кто там женился, развелся… Они всегда предмет ее переживаний. И вообще она такой человек очень эмоциональный и открытый. Но это такие общие слова. Вот она там признается: «Когда мне ночью не спится, я начинаю думать обо всем. И как-то чтоб не очень волноваться, я встаю и беру какие-нибудь вещи, ну, какую-нибудь кофточку или какой-нибудь шарфик; насыпаю в тазик порошка и начинаю их стирать. Я постираю и как-то мне легче. А потом думаю: а чего выливать-то? Порошок остался, я еще что-нибудь постираю. Потом повешу на веревки, и мне как-то легче становится». Это говорит первая леди, жена президента…

В. Л.: Может быть, это объяснить можно тем, что ее детство пришлось на войну?

Л. Т.: Конечно. И она пытается справиться с этим своим волнением сама вот такими своими способами.

В. Л.: Как все-таки появилась книга, как вы над ней работали?

Л. Т.: Честно сказать, я не знаю, почему выбрали для этого меня. Мне даже было странно, потому что вы знаете, я человек очень далекий от такой неполитической литературы, поскольку я всю жизнь занимаюсь именно…

В. Л.: …Занимались политической журналистикой.

Л. Т.: Да. И так сложилось, что я работаю в «Ельцин Центре». И у Наины Иосифовны было несколько попыток написать книгу, и каждый раз она оказывалась недовольна результатом.

Хотя близкие и говорили: это можно доработать, доделать, она возражала: «Нет, это не годится». Не нравилось. Писала, переделывала.

Кто-то ей помогал, но тем не менее никак не получалось. И в какой-то момент эту идею просто отложили; поняли, что вряд ли это удастся. И мы решили просто записать ее мемуары на видео. Не для фильма, не для публичного представления, а просто для того, чтобы это лежало в архиве, и когда-то, может быть, кто-то захочет показать…

В. Л.: Это в любом случае важный документ.

Л. Т.: Конечно, это и документ эпохи, и какие-то вещи, которые нигде не описаны, нигде не рассказаны. Она человек крайне непубличный, редко давала интервью; можно по пальцам пересчитать. Мне кажется, при жизни Бориса Николаевича вообще никогда не давала. И мы стали ее снимать. Снимали, снимали, снимали, года полтора. И потом родилась идея расшифровать эти записи, как-то ей дать их посмотреть, поработать с ними, дописать и уже их интегрировать в те записки, которые раньше были.

И вот из всего этого в результате получилась книжка.

В. Л.: Но в книжке есть и ваши короткие вопросы, и короткое интервью, которые идут по главам.

Почему так поделили: ее записи и ваше интервью?

Л. Т.: Точно не из честолюбия, не для того, чтобы фигурировать в этой книжке еще и как журналист. Просто потому, что в какой-то момент мы поняли, что есть вещи, которые человеку от себя трудно говорить.

В. Л.: Если не спросишь, не расскажет…

Л. Т.: …А тем более Наине Иосифовне, потому что она человек, в общем, не нараспашку. Она так ответственно относится к письменной речи, к тому, что говорит. И очень старается не впускать в свою внутреннюю жизнь и в свой внутренний мир. Не знаю, возможно, на пятнадцатой съемке вроде бы более или менее с ней стали свободно говорить. И я стала задавать какие-то вопросы, которые, наверное, мне в голову не пришло ей раньше задать. Тогда я вдруг поняла, что вот это интересно и хочется это оставить в книжке. Но оставить просто так – невозможно, нужен вопрос. И я ее уговорила тогда на внутреннюю рубрику в книге «Вопросы на полях». Короткие диалоги, позволяющие раскрыть ее личность еще с какой-то удивительной стороны.

В. Л.: В книге есть удивительные фотографии, в том числе одна, где Наина Иосифовна занимается йогой. Все-таки 90 лет…

Л. Т.: Когда мы с ней делали эту книгу, она меня просто поражала своей работоспособностью, своей энергией. Признаюсь, у нас очень был длительный период привыкания друг к другу.

Сложно, я должна была быть такой подставкой для микрофона, который вытаскивает из нее всю жизнь в деталях: чтобы она вспоминала, как назывались улицы, как и когда она переехала, с кем она дружила, как они обедали. Вот все-все! Мне это было очень тяжело. Мы ведь с ней не были знакомы до этого фактически.

Я была ужасно зажата, совершенно не понимала, как себя с ней вести. И она была страшно зажата. И вот мы две такие зажатые пришли на первую съемку. Сели вот так, напротив друг друга. Она не дышит вообще: причесана, одета в костюм, все отлично. Я ей задаю вопрос. Она начинает запинаться, страшно волнуется, ничего не говорит. Вот как придумала себе, что вот этого не надо говорить, что это никому не интересно, что это нельзя. А я понимаю, что там (несказанное – ред.) самое интересное.

И, в общем, так продолжалось, наверное, дня два съемочных или три, это по два часа, и я понимала, что так у нас ничего не получится. У меня было абсолютное отчаяние: ни-че-гоо не получается. Не то чтобы нет контакта, а я понимаю, что у нее такой внутренний зажим и невозможно с этим справиться. А перелом произошел на интересном месте: она стала вспоминать историю своей свадьбы, замужества. Это было уже после того, как они окончили институт. Она приехала в Свердловск к Борису Николаевичу, и