Очень мужская работа - Сергей Жарковский

Клубин вздохнул.

— Ещё бы я помнил, где у неё какая. Она не сказала, московскую или альпийскую?

— Она сказала — ту, что в Шанхае. Синяя «Армани» с «марсианской черникой» из Шанхая. В туалете на стиральной машинке.

— Ладно, понято. Отдыхай.

— Тут у меня личный вопрос по Луне образовался, шеф. — Лёша Лёшевич писал роман «Лунные войны». Писал он дурно, «как все умеют», что при минимальном прилежании гарантировало успех.

— Лёша, всё потом.

— Вот вы меня опять вынуждаете! — предупредил Лёша.

— Только опять не продешеви, когда будешь торговаться. Предашь меня по самому высокому тарифу, двадцать пять процентов потом занесёшь.

— Вот вы взяточник.

— А ты раздолбай. Прошлый раз меня предал за какую-то говённую виллу в Голливуде. Без бассейна! Я до сих пор оскорблён, между прочим, ты давай думай, думай, как искупить.

— Мне тут лунные акции предлагают.

— Это ты для книжки?

— Да нет, это я в качестве искупления. Всё-таки не вилла.

— Если акции русские — бери. Их сейчас будет Беркли подгребать под себя, семь к одному примерно выйдет. К концу года пакет процентов на семнадцать подорожает. Станет вровень с китайским.

— Сколько за консалтинг возьмёте?

— К моему законному «углу»? Шесть процентов.

— Вы даже не акула, а спрут, шеф.

— Не видал ты акул. Всё, отдыхай, не забывай бога. Овер.

— Овер, повер и кранты.

— Ну и отношения у тебя с твоим клоном, сонни, — тут же раздался медлительный голос Эйч-Мента из-под потолка. Клубин чертыхнулся, завинтил бутылку и повалился на диван, принимая позу наиболее неуставную. Хотя и неудобную.

— Комиссар, вы своё как хотите плетите, а моё не путайте.

Эйч-Мент помолчал.

— Хайнлайн? — предположил он.

— Опять верхнюю ссылку прочитали? — спросил Клубин ядовито.

Эйч-Мент помолчал.

— Не хами, сонни, не хами, я тебе не твой клон.

— Комиссар, вы хуже всякого клона. Сколько раз я просил не лезть в мою личную сеть? Трижды, не меньше.

— Да, трижды. Три больших кризиса мы с тобой пережили. Считая этот. Который мы с тобой ещё не пережили. Я понимаю, сонни, тебе нравится корчить передо мной гимназиста, а иногда даже и нужно покорчить, для расслабления, но ты поразмысли на досуге, что мне-то не перед кем. Следовательно, накапливается усталость. Тебе надлежит иметь это в виду. Безопасность прежде всего, сонни. Касательно твоей личной сети — а как прикажешь контролировать справедливые отчисления от предательств моих подчинённых? И подчинённых моих подчинённых?

— Увлекательная игра, согласитесь.

Эйч-Мент помолчал.

— Согласился, — сказал он наконец.

Клубин вздохнул, сдался, сел официально и поднял руки.

— Я весь ваш, Комиссар. Угощайтесь.

Эйч-Мент помолчал. Иногда во время пауз Эйч-Мента у его собеседников шла кровь носом от напряжения.

— Мне понравилось, как ты разговаривал сегодня, сонни. И с Малоросликовым, и с обвиняемыми свидетелями, и в особенности с этой красивой женщиной в столовке.

Слово «столовка» Эйч-Мент произнёс по-русски.

— А ещё больше мне понравился новый демон, диктограф чучхейский. Прекрасно расшифровывает и записывает. Даже твою кашу во рту. Ни одной ошибки. Я вчера целый час его тестировал. Пошлю тебе, пожалуй, дистрибутив. И регистрационный код пошлю.

Эйч-Мент пошутил, изволите видеть. Но Клубин стойко перенёс шутку, никак не отреагировал на неё, не пацан зелёный. Новый диктограф a.k.a. войсридер, действительно великолепный, Клубин давно (позавчера, в день презентации) украл у пиратов. Так же как и Эйч-Мент, он пользовался именно расшифровками переговоров, так было быстрее, чем слушать записи as is, и эффективнее. — Хотя до распечатки расшифровок на бумаге Клубин пока не докатился, в отличие от шефа, поколением не вышел. — Комиссар наверняка сегодняшний день Клубина и прочитал и проанализировал, распечатав именно на бумаге. Пока, например, Клубин курил сигару у машины да препирался с самим собой-водителем.

Раньше, при работе с американскими или сибирскими продуктами, был и смысл, и даже необходимость уточнять проставленную «демоном» интонацию или мимику объекта по видео, но функция распознавания и атрибуции интонаций описываемого творения стремительно дорожающей объединённо-корейской конторы ASSDDF работала небывало великолепно, невиданно великолепно. И, пожалуй, с вековечной мечтой писателей и чекистов вопрос решился отныне окончательно. Стенографирует, срисовывает и идентифицирует эмоциональную моторику новый виртуальный робот безошибочно. Пока, правда, только на четырёх основных языках.

Дня через два их станет в разы больше.

Пираты никогда не спят, ибо прогресс неостановим.

You know the day destroys the night

Night divides the day

Tried to run

Tried to hide

Break on through to the other side

Break on through to the other side

Break on through to the other side, yeah

Doors

— Вопросов у меня к тебе появилось немного, — произнёс Комиссар, завершая разговоры о погоде. — Но они есть. Зачем ты дал обвиняемому свидетелю Уткину понять, что ты — это ты? Это первое. Не надо отпираться.

— Пу-пу-пу, — сказал Клубин. — Я и не собирался отпираться, Комиссар. Can we just take this down a couple notches, please.[6]Это тактическая провокация. Уткин меня знает, Пушкарёв — нет. Я приоткрылся, Уткин меня, безусловно, узнал. Далее я отслеживал, как они общаются между собой, зная, что находятся под камерами. Мне представлялось важным понять, есть ли между ними контакт на уровне… э-э…

— Невербальном, неизвестной природы, — закончил Эйч-Мент. — О'кей, сору. И твоё, сонни, мнение?

— Нету ничего такого.

— И ты полностью отвергаешь вариант, что Уткин Пушкарёву рассказал о тебе во время перерыва на обед? Они отлучались и в туалет, и в умывальник.

— По моему распоряжению наблюдение покрывало сто процентов их личного пространства.

Эйч-Мент помолчал. Чувствовалось, что он там, у себя, на небесах, недовольно морщится.

— У всех у вас, у унтерменшей, манера выражаться на нормальном европейском языке чудовищна. Вы переводите со своего варварского советского канцелярита, а у меня, старого вырождающегося аристократа, весь мозг уже в метастазах от него. Иногда я подозреваю, что ты, сонни, по-прежнему думаешь по-русски. А мне лжёшь, что давно уже нет. Зачем ты мне лжёшь, сынок?