Смерть с отсрочкой - Крис Хаслэм

— Как отсюда выйти, куколка?

Виллафранка думал, что она пошлет его в преисподнюю.

— Через канализацию, — ответила девушка. — Товарищ Салазар, лежащий на площади, был городским инженером. Вел нас к канализационной системе. Фашисты обоих нас подстрелили. Видите?

Жаркая волна, обжегшая сильней стыда, нахлынула на щеки Сиднея. Он крепче прижал к ране вату, которая уже почернела от крови, стала скользкой, как разогретое мыло.

— Я все вижу, милая, — кивнул Кобб. — Мы перебили гадов. Где та самая канализация?

Девушка закрыла глаза, как бы сдерживая слезы, и прошептала:

— Странно, правда? — От пола словно повеяло холодом, проникшим в кости, словно бром. — Никогда не думала, что все так кончится.

— Детка, времени нет, — вздохнул Кобб. — Если не вытащить Виллафранку, вся затея действительно прахом пойдет. — Он наклонился поближе и шепнул ей в ухо: — Помоги, куколка. Облегчи мне жизнь, и я ее тебе максимально облегчу в подходящий момент. Идет?

Девушка облизнула губы, по-прежнему не открывая глаз.

— На той стороне площади. Люк за аркой на центральной улице… должны оставить открытым, установить заграждение и навес для дорожных рабочих. Недалеко.

Кобб стиснул ее плечо.

— Ты уже ангел. — Он оглянулся на Кройца. — Готов?

— А?

— Я спрашиваю, ты готов?

Сидней оторвал кусок от пыльного савана воскресшего Христа, скомкал, затолкал в рану.

Девушка улыбнулась ему с полными слез глазами:

— Не оставляйте меня солдатам. Лучше пристрелите.

Сидней покачал головой:

— Мы вас с собой возьмем.

— Забудь, — буркнул Кройц.

— Я ее понесу, — настаивал Сидней.

— Она умрет, прежде чем мы выйдем на площадь, — заявил Кобб.

— Он прав, hermano,[75]— подтвердил Виллафранка.

— Застрелите, — прошептала девушка. — Пожалуйста.

Сидней попятился, она схватила его за руку, крепко стиснула.

— Н-не могу, — пробормотал он. — Почему нельзя ее с собой забрать?

— Считаю до трех, — предупредил Кобб.

— Не могу я ее застрелить, — твердил Сидней.

— Правильно, черт побери, — согласился Кобб, оттолкнул его в сторону, одной рукой закрыл девушке рот, другой приставил к сердцу тонкий толедский стилет. Она протестующе завертелась под ним, пока он поворачивал лезвие, будто вдруг поняла, что совершила страшную ошибку. — Тише, куколка, — прошептал он, вытащил из тела кинжал, издавший шипение, вытер лезвие об ее окровавленную рубаху. — Теперь можно идти? — спросил Кобб, глядя на Сиднея. — И нечего на меня так смотреть. Это ты ее убил. Я только укоротил агонию. В будущем грязь за собой будешь сам подчищать. — Он открыл рюкзак, одобрительно кивнул, чуя просочившийся сладкий запах взрывчатки, пробормотал: — Динамит, — и сунул мешок Сиднею. — Бери, держи в сухости.

Кройц прислонился к Понтию Пилату, перезарядил винтовку, качая головой.

— Боже всевышний, — вздохнул он. — Теперь еще ползти по канализационным трубам.

Ника тошнило. Желудок возмутило либо самодовольное поведение Ленни, либо езда, либо то и другое. Разумеется, свой вклад внесла жирная непрожаренная яичница, съеденная на завтрак, и горный серпантин, но тошнило его главным образом от Ленни Ноулса.

— Потише, — простонал он, когда Ленни на скорости взял крутой поворот. — Можно не вписаться.

— Я всегда вписываюсь, — ответил Ленни с похотливой ухмылкой. — Знаете, ничего нету лучше старушек.

— Не такая уж она старушка, — возразил Сидней, вклинившись между двумя своими наемниками и щурясь в старинных очках, которые Ленни позаимствовал на постоялом дворе.

— Для вас — может быть, мистер Стармен. — Ленни вильнул к самому краю дороги, пропуская водителя бензовоза с побелевшим лицом. — Не поймите неправильно — не собирался я его сбивать. Проснулся сегодня совсем окосевший ко всем чертям.

— Ох, ради бога… — протянул Ник.

Ленни весело вздернул бровь.

— Завидуешь, Никель? Сам давно баловался морковкой? Года два назад? Удивительно, что вообще встрепенулся. Ты как бы превратился в неполый организм.

— В бесполый, — поправил Сидней.

— Придержи язык, Казанова, — посоветовал Ник. — Наверняка настоящей любови-моркови не пробовал за последние годы.

— Просто бывшей жене хранил верность. Знаешь, Николас, у некоторых еще остались моральные принципы.

— Это не ответ, — возразил Ник. И покосился на Сиднея. — Извините, мистер Стармен.

Сидней сбросил новые очки, протер глаза. Оправа слишком широкая, на носу слишком узкая, грязные линзы, в которые надо щуриться, вызывают головную боль.

— Не извиняйтесь, мистер Крик, — вздохнул он. — Вы переживаете, что обидели старика, не понимая, что в своей жизни он видел людей похуже вас обоих. Гораздо, гораздо хуже.

— Правда? — переспросил Ленни.

— О да, — кивнул Сидней, — только я вам об этом не стану рассказывать. Сосредоточимся на неотложной насущной задаче.

Задача заключается в том, чтобы ехать в горах до тех пор, пока он чего-нибудь вспомнит. Почти семьдесят лет стерли воспоминания, исказили черты и расплавили твердые факты в податливую резину. Высокие сверкающие скалы с черными лесными анклавами одновременно казались знакомыми и чужими, словно реальность была зеркальным отражением памяти. Твердый факт: сразу за перевалом должна быть дорожная развязка. Оттуда несколько миль по запутанным узким дорогам до другого перекрестка, где произошел другой кровопролитный инцидент. Дальше лесная колея идет вверх и в сторону от развилки, Сидней мог по памяти нарисовать воображаемую топографию. Гарганто-де-ла-Бальса, Сьерра-де-лас-Кабрас, Лома-дель-Фуэнте-дель-Райо. Красной точкой отмечена Махада-де-Марин, другой Касерия-ла-Алькария, еще двумя поместья Эль-Пенитенте. Все они разбросаны в долине выше, ниже, слева, справа от извилистой дороги. Детали скорее домысливаются, чем помнятся, хотя на точной карте долина обладает конкретными признаками настоящей долины. Проблема в отсутствии полной уверенности, что она та самая.

— Как насчет вон той колеи? — спросил Ник, прервав его сомнения.

Сидней пожал плечами, кивнул:

— Что ж, давайте попробуем.

— Ну, приехали, — фыркнул Ленни. — Начинаем на картах гадать. — Он свернул с потрескавшегося на морозе асфальта в неровную каменистую колею.

Двигались медленно, машина с трудом втискивалась между пластами горной породы, ограждавшими колею вроде Геркулесовых столпов. Дальше хуже — кругом валуны размером с телевизор и промоины глубиной по колено.