Последний натиск на восток. Ч. 2 - Дмитрий Чайка

Франки показались в конце улицы. Им не слишком хотелось идти на верную смерть, а потому первые ряды были укрыты щитами в рост человека. В щели между ними и целили городские ополченцы.

— Ну, господи благослови, — шепнул Лотар, когда боярин Лют дал команду:

— Залп! Перестроение!

— Второй линии приготовиться! Залп!

— Пикинеры, на позицию!

Пока воины Стояна держали ворота и северную часть города, ополчение прикрывало вход в княжий замок. Отдавать и эту улицу не хотел никто, ведь в подвалах здешних домов добра было столько, что поход Дагоберта окупился бы трижды. Не одна Эльфрида пожадничала, и оставила деньги дома, понадеявшись на крепость городских стен. Впрочем, причина такой жадности многих здешних обитателей была совершено иной. Уж слишком много денег стало у нобилей Словении. Так стала называться боярская и торговая верхушка княжества. Римское слово прижилось быстро, ведь старая родовая знать была порой куда беднее, чем стремительно богатеющие торговцы и владельцы мануфактур. Богатеи хотели стать знатью, а знать — богатеями, и все они начали переплетаться между собой брачными узами детей и внуков. И никто из них не хотел отдавать на хранение горячо любимому князю свои праведным трудом нажитые капиталы. Ведь в этом случае могут и вопросы возникнуть. А откуда у тебя, дьяк такой-то, денег больше, чем ты за десять лет жалования получаешь? А после таких вопросов и до визита в Черный Город недалеко. А оттуда проворовавшемуся дьяку одна дорога — в пещеру, соль рубить. Да, и честно нажитые деньги тоже не спешили отдавать на хранение в Солеград. А вдруг?

— Что-то долго франков нет, боярин, — Лотар подошел к Люту, который устало сидел на своем же собственном сундуке. Ветерок приятно холодил слипшиеся от пота волосы, а его невероятно роскошная бригантина висела шелковыми клочьями, из-под которых торчали железные пластины.

— Знаешь, Лотар, — задумчиво произнес Лют. — Никогда этого не говорил, а сейчас скажу. Я, когда этот доспех покупал, проклинал тебя, на чем свет стоит. Думал, вот ведь сволочь ненасытная, припомню ему. Уж очень дорого мне этот доспех встал.

— И что, припомнил? — усмехнулся Лотар.

— Ага, — тоскливо ответил боярин. — Это же я тот заказ на кирки Максиму отдал. Тебе назло…

— Ах, ты ж… — задохнулся от гнева Лотар, но благоразумно продолжать не стал. Только пятнами багровыми пошел. История тогда гадостная получилась, ведь он цену до самого пола опустил, и все равно княжеский тендер проиграл.

— А теперь, получается, я твоему мастерству жизнью обязан, — продолжил изрядно посмурневший Лют. — Меня сегодня два раза копьем в грудь били, и топором раз. Была бы на мне дешевая кольчуга, не говорили бы сейчас с тобой. Твой доспех всех денег стоит, что я за них заплатил. Каждой копеечки стоит… Виноват я перед тобой, Лотар. Нехорошо поступил, совесть меня гложет. И бился ты храбро. Проси у меня, чего хочешь.

— Дочь Одилу за Владислава, твоего старшего внука, хочу отдать, — не стал ломаться Лотар. — Я за ней приданое королевское дам. Серебром, тканью, мехом… Да чем скажешь, боярин. Мне для дочери ничего не жалко.

— Засылай сватов, — махнул рукой Лют. — Договор составим чин чином и у Любавы заверим. Там и пропишем все. Я им дом к свадьбе в Братиславе подарю. Мне князь не откажет.

— По рукам, — кивнул Лотар, который едва мог скрыть свою радость. — Так чего это франков нет, как думаешь? Уже какой час без дела сидим…

А в это самое время злые, как собаки франки тянулись по лесной дороге в сторону баварских земель. Они пойдут южнее Ратисбоны, почти прижавшись к предгорьям Альп. Севернее земли были уже разорены дотла, а многотысячная армия, хоть и потерявшая половину воинов, все еще была сильна. И она хотела есть каждый день. Кое-кто из воинов был доволен, те, кто успел сбить замки и пограбить богатые дома в Новгороде. Но таких было не слишком много, и поход в целом оказался весьма неудачным. Конный отряд во главе с Дагобертом оторвался сразу. Король и его свита шли на двух конях.

— Я хотел напомнить, твое величество, про обещание, — Октар подъехал к Дагоберту и поскакал с ним рядом, стремя в стремя. — Моя дочь! Когда будет свадьба?

— Зимой, — до боли сжал скулы Дагоберт. — Жди, Октар.

— Я жду этого второй год, — недобро посмотрел на него Октар. — И я уже начинаю думать, что король франков не хозяин своему слову.

Степняк резко развернулся и ускакал прочь, а Дагоберт вскипел от ярости. Он проиграл, и теперь ему предъявят к оплате все долги, и настоящие, и мнимые. И то, что произошло сейчас, это только начало. Ему придется взять за себя немытую степнячку, как бы долго он ни уклонялся от этой чести. У него теперь просто нет выбора. И ему придется сделать ее сына наследником, если он и дальше хочет иметь опору в лице этих полудиких всадников.

— Однако! — хмурый Самослав разглядывал обрушенную городскую стену, выбитые ворота и разгромленную южную часть города.

Новгород! Его любимый город! Он ведь сам рисовал его улицы и площади. Он сам решал, кому жить тут, а кому нет. И вот теперь, то тут, то там он видел выбитые двери, уныло зияющие черной пустотой. Вот здесь был Ткацкий конец, а теперь на месте добротных домов он увидел горы камней, обожженные злым жаром огня. Франки на прощание спалили то, что не смогли утащить с собой.

— Вот ведь я дурак, — почти простонал Самослав. — Ну что мне стоило ров водой наполнить? Ведь ничего этого не было бы. Гордыня, черт бы ее побрал! Когда же я, наконец, перестану себя самым умным считать?

Он не ожидал такой прыти от короля франков, даже, несмотря на помощь ромейских мастеров. Та издевательская приписка в письме патрикию Александру была чистой бравадой. Он не верил, что его злейшие враги договорятся так быстро, для него это стало очень неприятным сюрпризом. И вот результат! Франки, которые раньше не могли взять ни один каменный город иначе, как осадой, чуть было не разорили сильнейшую крепость Запада. Быстро учатся тут люди, очень быстро!

Неимоверно дорогой княжеский жеребец брезгливо переступил копытами через разрубленное наискосок тело. Рядом валялся еще один франк, разваленный страшным ударом почти до самого пояса.

— Да кто же это у нас так лихо мечом машет, княже? — потрясенный Бранко разглядывал исковерканные тела с нескрываемым восторгом. — Я ему стол богатый накрою!

— Узнай и мне скажи, — обронил князь. — Я ему лично гривну на шею повешу.

— Узнаю, — серьезно кивнул Бранко. — И про меч