Обязательно завтра - Юрий Сергеевич Аракчеев
Шрифт:
Интервал:
– Вот и должен комсомол…
– Во! То-то и оно! Тут вот вы, комсомольцы, и должны свое дело делать. Про то и речь!
– А, брось! Они и делают свое: шефство разное… А что с этого шефства, если шеф придет на полчасика и уйдет, а вечером папаша вдрезину домой вломится и мамашу по шее, по шее. А потом сына своего или дочь. Тут и шефство твое не поможет, понял?
– Вы их не слушайте, они вам такого наговорят…
– А что, неправду говорим, что ли?!
– Да нет, правду-то правду…
Голоса звучали для меня, как музыка, я упивался ими и нарочно не перебивал, ни о чем не спрашивал. «Вот же, вот люди! Это – люди!» – в очередной раз думал я. Поразительно что не где-нибудь, а в тюрьме, от тюремных воспитателей я слышу то, что так хотел слышать всегда – тревогу не за себя, а за других, сочувствие другим, понимание, что чужое горе – это горе твое, никуда не денешься от этого, бессмысленно и бесполезно затыкать уши и жмурить глаза! Мы все связаны, колокол чужой беды звонит все равно по тебе, как бы ты ни отворачивался и не защищался – правильно написал Хемингуэй!
Да, в очередной раз я был потрясен. Настолько не было в их сумбурных монологах искусственности, позы, желания как-то себя показать! Наоборот! Забота и скрытая, привычная боль, искренность, поиск выхода! Сочувствие! Да, да, вот уж не ожидал! Я понимал, конечно, что совсем не обязательно они так же добры со своими «воспитанниками», однако сейчас видел перед собой людей, мучимых тем, что они изо дня в день наблюдают. Не было озлобленности, черствости, закоснелости. Наоборот! Неравнодушны они были и искренни, вот в чем дело!
Я вытащил свою тетрадь, пытаясь набросать хоть что-то – и вид тетради и ручки ничуть не смутил их…
– Вон, давай-ка Брыксина ему позовем, покажем… Знаете, парню пятнадцать лет, два года колонии получил и уже второй раз, вторая судимость. И ни мамаша, ни папаша ни черта внимания не обращали, спохватились, когда уже поздно… А парень весь исколот, и такие слова… Умрете! Смех да и только. Я ему говорю: как же ты, Валерка, купаться-то с девушкой будешь? Как же ты в плавках ей покажешься? А ему все нипочем… Приведи Брыксина, Саш!
– Привести? Хотите посмотреть?
– Конечно. Если можно.
– Сейчас приведут. Пятнадцать лет парню, а уже вторая судимость, вот как. Два года колонии. Ничего не понимает, как чокнутый…
Привели Брыксина. Паренек растерянно улыбался.
– Вот он, герой! Давай, давай, иди сюда ближе, Валерка. Покажи-ка свою красоту, вон человек посмотрит, полюбуется. Разденься-ка. Ты же этим сам хвалился. Чего же ты? Не стесняйся, давай-давай. Люди свои… Ну, что видели? Видели! Ха-ха! Ох-хо-хо, видали? Нет, вы прочтите, прочтите!… Да ты и штаны давай скидывай, ногу-то, ногу-то покажи, самое интересное… Давай-давай, не стесняйся, ты же ведь этим гордился, что же ты думал, когда делал-то, а? С девушкой купаться как пойдешь, а?
– А я один схожу, чего мне с девушкой…
– Давай, давай, скидывай, пусть человек полюбуется… О, видали?! Ха-ха-ха! Во, дает! Дурак ты глупый, зачем тебе эта красота-то нужна была, а? Видите, что понаписал! Умрешь со смеху. Додуматься надо! Эх, ты, Валерка, бить тебя некому… Ладно с девушкой, а как ты на уроки физкультуры-то в школе ходил, а? Или не ходил совсем?
– Ногу перевязывал, подумаешь. А здесь – майка с рукавами.
Брыксин по-прежнему улыбался. Он как будто бы понимал, что не со зла они это, не в насмешку. Что от досады они и от горечи. А разрисован он был и вправду смешно…
– О, пострел, видали?! Майка с рукавами! И смеется. Плакать тебе, дураку, надо, а ты смеешься. Ладно, одевайся, парень. За что первый-то раз попал, расскажи вон товарищу.
– По 117-й. Знаете.
– «По 117-й»!… Тебе, дураку, в четыре глаза мало было смотреть теперь, а ты в два не смотрел. Знаешь, ведь, что второй раз условным не отделаешься. Эх ты, Валерка, Валерка, друг ты мой ненормальный… Ну, вы спрашивать у него будете что-нибудь?
– Как у тебя в семье, Валерий? Ты с кем живешь?
– Да все у него есть – и отец, и мать! Не смотрят только ни черта за парнем. Вот вам родители! Их предупреждали, говорили, у сына условное было… А теперь плачут навзрыд, в истерике бьются. У матери инфаркт получился. Что, Валерк, а с матерью-то виделся?
– Виделся.
– И смеется! Во, дурак. Мать едва выжила, а ему все нипочем. Ладно, пойдем, герой…
– Уткина ему приведи, Уткина… Сейчас еще один случай посмотрите. Тоже родители. Этот-то ладно, совсем дурак, пятнадцать лет, что вы хотите, а тот и постарше и парень хороший, сами увидите. По 117-й. И тоже во второй раз.
– Такие маленькие – и 117-я? Странно все же, – искренне недоумевал я.
– Что, маленькие! Уткину в первый раз и вовсе одиннадцать было! Попытка изнасилования. Но там, правда, не всерьез – с большими в компанию затесался, хотел тоже попробовать, как это с девчонкой балуются… Условное. Всего-то как попытка, не успели они, зашухарили их, а то бы… А то все равно бы так не отделался. Правда, самому старшему что-то лет шесть дали. За покушение…
Грустно все это было, грустно. Малые дети фактически. И в тюрьме… А «такие слова» на теле пятнадцатилетнего паренька казались мне тогда даже неким символом. Ну почему же мы без «таких слов» обойтись не можем никак, ко всему прочему, а? Россия – мать, любимая Родина…
31
В нашу «комнату воспитателей» вошел человек в форме.
– Здравствуйте, товарищи!
– Здравствуйте.
– Познакомьтесь, пожалуйста. Старший инструктор-воспитатель…
– Григорьев, Алексей Алексеевич. Подполковник. Очень приятно… Хорошо, хорошо, что вы пришли. Не надо бояться правды! И надо улучшить отношение к работникам тюрем. Нет у нас еще правильного отношения. Вы уже говорили с товарищем?
– Да, говорили.
– А про Марченкову рассказывали? Нет? Напрасно. Поучительно, поучительно… Ну, в мой кабинет, пожалуйста. Прошу. Сергей Сергеич, а вам в восемнадцатую надо зайти, там с Крюкиным что-то.
Мерцалов вышел. За ним и мы с подполковником.
– Вы далеко-то от меня не отходите. А то, знаете… Часовые шутить не любят, – Алексей Алексеевич подмигнул и усмехнулся.
– Да-да, конечно. – я послушно шел за ним.
Наконец, вошли в какую-то комнату. Очевидно, это был его кабинет.
– Так вот про Марченкову,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!