Прежняя любовь - Дороти Кумсон

На углу Гардинер-стрит и Чарч-стрит, как раз перед тем, как улочка становится угрожающе узкой, окаймленной с обеих сторон магазинами и магазинчиками, мое внимание привлекает лоток уличного торговца. Это доска, которая опирается на оранжевую пластмассовую емкость из-под молока. В высверленных в доске отверстиях светятся аккуратные ряды сердечек. Некоторые из этих сердечек гладкие и прозрачные, другие подвергнуты жесткой, почти жестокой огранке, а некоторые лишены граней, но шероховатые на ощупь. Они удивительны в своей простоте, тем, как они отражают свет и переливаются мириадами огоньков. Вся доска усеяна огнями, она сияет всевозможными цветами. Сердечки дешевые, но безумно красивые совершенно особой и крайне редко встречающейся красотой.

Я как завороженный смотрю на эти сердечки. Я не в состоянии отвести от них глаз. Торгующему ими мужчине, наверное, столько же лет, сколько и мне. Он одет в замусоленный пиджак странного горчично-желтого цвета, на руках — зеленые перчатки без пальцев. У него светлая спутанная борода, запавшие глаза и красный от холода нос.

— Я сам их делаю, дружище, — сообщает он мне, демонстрируя сильный лондонский акцент, и тут же теряет ко мне всяческий интерес.

Он начинает сворачивать самокрутку, а я понимаю, что эти стеклянные «самоцветы» меня просто загипнотизировали.

Либби была бы счастлива, если бы я подарил ей такое сердечко. Во всяком случае, мне так кажется. Я уже давно блуждаю по улицам Брайтона в поисках идеального подарка. Но все, что, по моему мнению, ей подошло бы, слишком дорогое, а значит, не доставит ей радости. Я уверен, что многие мужчины позавидовали бы мне, узнав, что у моей жены такие скромные запросы. Она любит красивые вещи и сразу видит, где оригинал, а где подделка, но она редко позволяет себе дорогостоящую одежду и украшения. Она не может заставить себя потратить на них много денег, хотя и не признается в этом. Я не сомневаюсь, что, когда речь заходит о приобретении предметов не первостепенной необходимости, она думает: «Эта сумма почти равна ежемесячному платежу по закладной. Как мы будем жить, если не получится оплатить счета?» Либби всегда пытается определить, может она без чего-то обойтись или это ей действительно необходимо.

Когда мы только поженились, я сказал Либби, что готов оплатить ее аспирантуру и работу над диссертацией. Она только улыбнулась, при этом ее лицо озарила неподдельная радость.

— Спасибо, большое спасибо за такое предложение, — сказала она. — Но я не могу его принять. Этот поезд ушел. Теперь я косметолог. Признаюсь, я откладывала деньги, надеясь когда-нибудь вернуться к своей теме. Но теперь я понимаю, что мне это уже не нужно.

— Может, ты боишься того, что сильно отстала и не сможешь догнать? — поинтересовался я.

Она покачала головой и задумчиво произнесла:

— Нет, просто я косметолог.

— В таком случае мы могли бы вложить средства в твой собственный салон здесь, в Брайтоне, или в Хоуве, — предложил я.

И снова она радостно улыбнулась и подняла на меня глаза, и которых светился восторг.

— Это изумительная идея, Джек. Спасибо, но нет.

— Почему? — удивился я.

— Просто я не настолько честолюбива.

— Ты необычайно честолюбивый и целеустремленный человек, и ты страстно влюблена в свою работу.

— Я хотела сказать, что не настолько честолюбива, чтобы добиваться поставленной цели любой ценой, чего бы мне это ни стоило. Я не смогла закончить диссертацию, потому что не захотела быть обязанной людям, соглашавшимся финансировать мои исследования. Я не хочу открывать салон на твои деньги, потому что не хочу быть в долгу перед тобой.

— Я твой муж. Мои деньги — это твои деньги.

— С моральной и юридической точки зрения ты, возможно, прав, но здесь, — она положила ладонь на лоб, — и здесь, — теперь она прижала руку к груди в области сердца, — это твои деньги. Ты их заработал или получил в подарок до того, как познакомился со мной.

— Что за вздор! — возмутился я.

— Может, это и вздор. Может, если бы у нас были дети, я относилась бы к этому иначе. Но пока наша семья состоит только из нас двоих, я буду считать эти деньги твоими. Теперь, когда мы вместе, все деньги, что мы зарабатываем, сразу становятся нашими общими.

— Все равно это вздор.

— Джек, я была бедной, и я видела, что делает с людьми отчаяние и нехватка денег. Когда у тебя нет средств к существованию, у тебя нет свободы маневра. Жизнь подталкивает к страшным вещам. К счастью, до сих пор мне удавалось не совершать ничего непоправимого. И если честно, то, когда я занялась косметологией, у меня были определенные идеи и планы. Я мечтала создать собственную линию косметических средств. Но я должна добиться этого сама, а не получить все на блюдечке. Какой смысл что-то создавать, заранее зная, что в случае неудачи ты совершенно ничем не рискуешь? Я люблю вкладывать в свое дело все силы, а затем пожинать плоды этих усилий. Я горжусь тем, что я делаю. Разве я смогу этим гордиться, если буду рассчитывать на то, что в случае ошибки меня непременно выручит мой богатый муженек?

Это заставило меня задуматься о моих сложных взаимоотношениях с отцом. Гектор всегда пытался приучить меня полагаться на него. Ему не нравилось, когда я что-то делал, предварительно не посоветовавшись с ним. Ему хотелось полностью контролировать мою жизнь. Думаю, ему это было необходимо. Он постоянно давал нам с Джеффом деньги, настаивая на том, чтобы в случае каких-либо затруднений мы обращались к нему за помощью. Он не хотел, чтобы мы твердо встали на свои собственные ноги. И получалось так, что любой наш успех, как и поражение, был всего-навсего отражением его собственных действий и практически не имел к нам никакого отношения. Чтобы выйти из-под этой гиперопеки, мне постоянно приходится утаивать от отца свои проблемы, ведь мама настаивает на том, что мы должны оставаться дружной семьей. Я всегда опасался того, что, если она узнает, как сильно я его ненавижу и какого он низкого мнения обо мне, это разобьет ей сердце. Я вижу в отце все то, что делает мужчин скотами. Но потом я вспоминаю, что не имею права причинять боль маме.

Ева с самого начала протестовала против попыток отца контролировать нашу жизнь. Она все время твердила, что мы не должны принимать от него финансовую помощь, но мне было очень трудно от нее отказываться, потому что я знал, как высоко мама ценит возможность помогать нам с Джеффом. Еве в конце концов удалось донести до них наше отношение к этому: она взяла и подарила девяносто тысяч фунтов, которые отец получил в результате какой-то сделки, центру защиты женщин от насилия и приюту для бездомных. Сам я никогда не отважился бы сделать это. Впрочем, когда я рассказал отцу, на что пошли эти деньги, он перестал делать нам такие подарки.

Я хочу купить для Либби стеклянное сердечко. Эти безделушки совсем недорогие, зато очень красивые, но я не уверен, что это именно то, чего ей хотелось бы. Еве такое сердечко точно понравилось бы. Во всяком случае, мне так кажется. Я в этом не уверена. Они перемешались в моей голове настолько, что я не могу сказать наверняка, кому из них что нравится, а что — нет. Обе равнодушны… были равнодушны… к деньгам. Обеим нравятся… нравились… красивые вещи. Обе заставляют мое сердце биться с утроенной скоростью. Но они неодинаковые. Они очень и очень разные, но иногда я забываю, кто есть кто и кому что нравится. Характерные черты, отличающие этих двух любимых мною женщин, иногда так перемешиваются в моем сознании, что мне страшно обращаться к женщине, на которой я женат в настоящий момент.