Долина костей - Майкл Грубер

Ближе к концу сражения пруссаки выкатили на передовые позиции тяжелые орудия, и после того, как их огонь разнес французские линии в клочья, в Буа-Флери хлынул новый поток раненых, но уже не немцев, а французов. Конечно, за ними ухаживали точно так же, и для многих умирающих из враждующей нации последним земным видением стали исполненное сострадания лицо юной девушки и белый головной убор, застывшие над заляпанным кровью телом с синим французским мундиром. Так в рядах обеих армий родилась легенда об ангеле Гравелотта.

Из книги «Преданные до смерти: История ордена сестер милосердия Крови Христовой».

Сестра Бенедикта Кули (ОКХ), «Розариум-пресс», Бостон, 1947 г.

Жетон Пазу вернули спустя неделю после стрельбы, хоть и не в рекордное для столь очевидного служебного расследования время, но довольно быстро. Детектив усмотрел в этом руку майора Олифанта и задался вопросом, не появился ли у него в конце концов высокопоставленный покровитель. Лейтенант Посада, у которого он забрал жетон и табельное оружие, в то утро, как, впрочем, и почти всегда, пребывал в дурном расположении духа. С гримасой продавца мелочной лавки, отпускающего жевательную резинку, он пихнул Пазу через стол возвращаемые предметы, а заодно буркнул, что его ожидает майор. Паз никогда не делал Посаде ничего плохого и не понимал, с чего начальник убойного отдела так его невзлюбил. Возможно, все дело было в расовых предрассудках или в естественной враждебности тупых людей по отношению к умным, но не исключено, что тут имелись и более глубокие, можно сказать политические, причины. Впрочем, недоброжелательность лейтенанта отнюдь не мешала Пазу спать по ночам.

Когда Паз вышел из кабинета в помещение отдела, Тито Моралес приветствовал его улыбкой и сложенными буквой «V» пальцами. Остальные детективы товарища проигнорировали.

Олифант налил ему ритуальную чашку кофе и предложил устроиться в удобном кресле. Паз про себя отметил, что на сей раз его чашку украшает логотип Академии ФБР в Куантико, но имело ли это какой-то тайный смысл, так и не понял. После краткого обмена любезностями Олифант спросил:

— Ну как, срослось?

Пазу такого рода стенографический подход нравился: его прежний напарник обычно поступал точно так же, перескакивал через детали, видимо предполагая, что два одинаково сообразительных копа наверняка мыслят сходным образом и поймут друг друга без лишних разглагольствований. Когда Клетис внезапно вопрошал: «Где был ключ?» — Паз почти всегда знал, о каком ключе идет речь и где этот предмет должен был находиться.

— Само собой, сэр, как же иначе. Додо Кортес никак не мог затеять ограбление дома в Южном Майами, да еще и припереться на дело с пушкой в штанах. Он вообще не взломщик и не грабитель, а рэкетир. Работал на Игнасио Хоффмана, который, кстати, был работодателем и нынешнего нанимателя нашей подозреваемой, Джека Уилсона.

— Хоффман?

Паз прикинул, что, когда Игнасио предстал перед судом, Олифант еще работал в Бюро, и кратко пояснил, о ком идет речь. Вымогатель, шантажист, наркоторговец.

— Интересно, — сказал Олифант. — Честно говоря, об этом аспекте я даже не подумал.

— Ну, он тут не главный. Что по-настоящему интересно, так это связь между нашим первоначальным убийством и человеком, забравшимся в дом психолога, работающего с Эммилу Дидерофф. Я вот все думаю, в чем тут выгода? На кой было убивать араба? На кой вламываться в дом? И уж во втором-то случае ответ напрашивается сам: ради информации. Кого-то очень интересуют тайны нашей подозреваемой, и для того, чтобы разузнать их, они не остановятся ни перед чем.

— Ты хочешь сказать, что они прессовали араба, чтобы выжать из него какие-то сведения, перестарались и убили его?

— Не исключено, хотя, возможно, они устранили его как конкурента в поисках той же информации. Я просмотрел свои записи, поговорил с моим напарником и думаю, что мы неправильно интерпретировали добытые нами сведения. Убитый собирался нанять в городе крутых ребят, и мы решили, что он беспокоился за свою безопасность. А что, если он собирался нанять их, чтобы заняться поисками Эммилу? Нефтяной дилер, с которым он встречался, Заброн, действительно рассказал нам, что суданец собирался кого-то искать, но я оставил это без внимания, потому что думал только об опасности, угрожавшей Мувалиду, а не о том, что он сам мог представлять угрозу для кого-то другого. Я это к чему: жертвой-то оказался араб. Так что не исключено, что Мувалида убил тот же, кто послал Додо Кортеса найти то, о чем Эммилу могла рассказать своему терапевту.

— Хм, а я-то думал, что как раз Дидерофф и завалила Мувалида.

— Это официальная версия.

— Но ты ее уже не разделяешь.

— Майор, я уже сам не знаю, во что тут верить, во что нет. Все зависит от того, кем на самом деле является Эммилу. Люди думают, она что-то знает, но известно ли ей что-нибудь? Является она игроком, ведущим свою игру? Или она жертва?

— А что она пишет в своем признании?

— По делу пока ничего. Сплошь детские воспоминания вперемешку с религиозными размышлениями. Мы ждем, когда она доберется до недавнего времени: может, что и проклюнется.

Олифант повертелся на своем кресле, задумчиво глотнул из чашки и наконец сказал:

— Нет, не сходится.

— Знаю, — признался Паз. — Слабое место в том, что если эти ребята считают, будто Эммилу обладает информацией, так почему они с самого начала не занялись ею, не сцапали и не взяли в оборот? К чему такие сложности? Подставлять женщину, чтобы ее заподозрили в убийстве Мувалида, а потом охотиться за ее признанием. Правда, есть вероятность того, что она или не догадывается, что именно должна знать, или из нее этого не выжать. Пыткам, во всяком случае, ее уже подвергали: возможно, это был их первый способ добраться до нужного секрета.

— Так ее пытали?

— Да, доктора говорят, что у нее недавние вывихи обоих плеч и шрамы: ее били по спине и ступням. Да, еще ожоги. Возможно, эти парни не сумели вытянуть из нее искомое, а теперь надеются, что она, почувствовав себя в безопасности наедине с психотерапевтом, который не интересуется этими тайнами, выболтает то, что они хотят знать.

— Правдоподобно, — согласился Олифант. — Но не более чем. Итак… каков следующий шаг?

Паз, конечно, подготовился к такому вопросу и ответил бойко, хотя с большей уверенностью, чем ощущал на самом деле. С самых ранних этапов этого дела он подметил назревающий хаос, странную заинтересованность высоких сфер, почуял, что здесь воняет дерьмом, причем дерьмом африканским. Но когда говоришь с начальством, надо, как это делают дети, упорно придерживаться одной версии. Каковую он сейчас и изложил:

— Основной факт: Эммилу Дидерофф, если она действовала вообще, не действовала в одиночку…

— Это ты вывел из пропажи сотового телефона?

— Верно. Куда он делся, мобильник-то? Следующий факт: мой напарник разговаривал с подельниками Додо. Примерно за неделю до гибели наш дружок получил телефонный звонок, который его крайне взбудоражил. Очевидно, что у Додо не было постоянного босса, поскольку банду Хоффмана разгромили, но тут он заговорил о стабильной работе. Пару раз видели, как он садился и выходил из серебристого «лексуса», за рулем которого сидел важный белый парень: эти встречи происходили по ночам. По сведениям постоянных клиентов заведений, где он отирался, Додо, судя по тратам, явно разжился деньжатами.