Стратагемы заговорщика - Тимофей Щербинин

— Что ты делаешь?! — прошипел он.

— Пламя разгорается, — зачарованно ответил Тукуур.

Старший брат обеспокоенно посмотрел на шамана, а потом на Холома.

— Он что, тоже слышащий? — подозрительно спросил предводитель стражей.

Холом удивлённо моргнул и снова прислушался.

— Да, — растерянно сказал он. — Ничего не понимаю. Восемь лет мы учились бок о бок, и он был чист. И родители его тоже…

— Бардак у вас в городе с записями, вот что! — поморщился старший. — Неприятно, но мастера справятся с этим.

Он подошёл к шаману, сложив руки в незнакомом жесте, но тут корабль качнуло. "Огненный буйвол" ускорил ход, заметно кренясь на левый борт. Старший брат едва не упал, но поймал равновесие и устремился к рубке. Не успел он подойти к двери, как та с треском распахнулась, и на палубу выскочил полуодетый матрос.

— По правому борту! — крикнул он.

Знаток церемоний кое-как встал и опёрся спиной о стену надстройки. Справа от парового буксира из глубины океана поднимались гигантские пузыри газа. С шумом лопаясь на поверхности, они рождали круговые волны как от брошенного в воду валуна. Тукуур помнил, что такое бывает при извержении подводного вулкана, но ни у побережья ни на островах уже многие сотни лет не было никаких извержений.

Плоскодонный буксир подбрасывало на волнах, но он упрямо держал курс. А потом пузыри пропали так же внезапно, как и появились.

— Что, во имя Трех Миров, это было? — спросил знаток церемоний.

— Боюсь, оно ещё здесь, — мрачно отозвался Холом.

Он напряжённо всматривался в толщу серой воды, но океан хранил обманчивое спокойствие. Волны утихли, и на поверхности воды осталась только лёгкая рябь от мелкого дождя. Даже крикливые морские птицы куда-то делись, и только неутомимая паровая машина клокотала как дыхание уставшего бегуна. Тукуур встал у борта, крепко держась за поручень, украдкой переложил оберег Прозорливого в потайной карман и стал пристально вглядываться в тёмную линию поросшего лесом берега за кормой. Где сейчас флот "Медовой лозы"? Вряд ли Максар собирался с ним встретиться. Скорее всего, он спрятал буксир в одном из боковых рукавов дельты, а потом под покровом ночи вышел в открытое море. Если так, то корабли Ордена уже должны подходить к Бириистэну…

— Волчья шерсть! — воскликнул вдруг Холом. — Вы это видите?

Вода за кормой потемнела, а потом забурлила и вспучилась. Над водой показалась спина морского чудовища, обросшая моллюсками и водорослями. Под наслоениями тины и грязи едва угадывались какие-то трещины или борозды, отдалённо напоминающие те, что украшают панцирь черепахи, но издалека покатый холм был похож скорее на отмель или островок величиной в половину "Буйвола". Оставалось только гадать, какого размера было то, что оставалось скрыто в глубине океана.

Стрелок метнулся к люку в машинное отделение.

— Больше угля! — прокричал он, спрыгивая вниз. — Полный вперёд, разрази вас Дракон!

"Огненный буйвол" ожесточённо взбивал поверхность воды своими колёсами, но скорость была явно недостаточной. Чудище приближалось, за его панцирем тянулся шлейф из пенных бурунов. Тукуур почувствовал ритм мыслей черепахи, тревожный и целеустремлённый, как дробь армейского барабана. Он порождал в уме знатока церемоний смутное ощущение, что от него ждут ответа или действия, но разум Великой Черепахи был слишком чуждым, чтобы что-то понять. Зато шар Дамдина понял и ответил, его бессвязное бормотание сменилось стремительным речитативом вопросов и ответов, суть которых шаман не успел бы уловить даже если бы знал древний язык. Болотный огонь ужасно торопился, и причина его спешки стала ясна, когда старший брат выскочил из рубки, сжимая в руках окованный металлом ящик. Прорычав какое-то проклятие, он швырнул коробку прямо под лопасти гребного колеса. Раздался треск, мелькнула короткая вспышка, и песнь светильника оборвалась, но это только разозлило черепаху. Древнее чудовище рванулось вперёд с невероятной быстротой, вода вокруг него словно вскипела от пены. Волна, которую чудище гнало перед собой, подбросила паровой буксир в воздух, а затем гигантский панцирь с оглушительным треском врезался в борт судёнышка, раздробив одно из гребных колёс. Удар сбил Тукуура с ног, он неловко взмахнул скованными руками и с испуганным вскриком вылетел за борт, прямо на панцирь чудовища.

Столкновение с осклизлым панцирем едва не выбило дух из знатока церемоний. Из последних сил он попытался ухватиться за длинные космы водорослей, но те легко порвались. Шаман заскользил назад и вниз, раздирая кожу об острые панцири морских желудей. Страх смерти холодной иглой пронзил его сердце, но тут стальные цепи оков вдруг натянулись, как будто кто-то схватил их невидимой рукой. Тукуур повис на покатом боку черепахи, не в силах пошевелиться. Кандалы словно приросли к панцирю, мелкие волны то и дело захлёстывали шамана, мешая дышать, но сквозь металл, кожу и кость он чувствовал речь Черепахи, и в ней снова была та холодная уверенность и обещание безопасности, которыми чудище отозвалось на отчаянный призыв с острова Гэрэл. Оставив обездвиженный буксир позади, Великая Черепаха ускорила ход, устремившись к древнему маяку.

Впереди всё отчётливей виднелись очертания острова Гэрэл — источенной морем гранитной скалы, увенчанной причудливой крепостной стеной. Прибрежная Цитадель походила на игрушечный замок, какие лепят дети на берегу моря, набирая пригоршни мокрого песка и позволяя ему стекать между пальцами, чтобы из песочных капель формировались похожие на оплывшие огарки свечей башни. Но какая невиданная мощь нужна была, чтобы расплавить монолитный гранит и вылепить из него текучие линии стен и затейливые башенки-кораллы! Стены карабкались по склонам, ярус над ярусом, а на самом верху словно рог нарвала вздымалась в небо витая громада Маяка — одного из немногих сохранившихся чудес ушедшего мира. Гладкие стены, зеленовато-серые внизу, примерно на половине высоты становились аквамариновыми, а на самом верху — кристально чистыми как лучшее толонское стекло. В толще этой прозрачной части без всякой видимой причины разгорался и гас ярко-синий огонь.

Два отрога скалы словно крылья наседки отгораживали от буйства океана укромную бухту, в которой обычно помещался флот "Медовой Лозы". Сейчас многочисленные причалы и пирсы были пусты, и только обугленный остов океанской джонки торчал из воды недалеко от берега. Чайки с пронзительными воплями вились над обломками мачт.

Берег приближался, и черепаха, наконец, начала сбавлять скорость. Пена забурлила там, где должна была быть её голова. Панцирь несколько раз вздрогнул, едва не выкрутив Тукууру руки из суставов. Проскрежетав по невидимым скалам, чудище подпрыгнуло и с гулким ударом вылезло на каменистый пляж. В тот же миг неведомая сила, державшая оковы шамана, иссякла, и Тукуур соскользнул с покатого панциря в мутную воду. Оковы тут же потянули его