Дети Империи - Олег Измеров

– Ну как вы понимаете, для руководства тоже принимаются определенные меры защиты, это во-первых. А во-вторых, не всегда имеется смысл в таких терактах. Например, Гитлер в конце тридцатых не слишком заботился о безопасности. Выступал в пивных, летал на самолетах, в которые можно было заложить взрывное устройство… Но Сталин запретил подобные операции. Спросите, почему?

– Действительно, интересно.

– Потому что в случае войны Германия скорее проиграет ее с истеричным фюрером, чем с умными и расчетливыми генералами. Что, собственно, в вашей реальности и случилось. А представьте себе, если бы генералы еще и отказались от политики геноцида? Просто использовать Россию как сырьевую базу Германии, поставить прогерманское правительство, короновать кого-нибудь из эмигрантов, особо не задавливать местное население и разлагать его пропагандой, мнимой вольницей и водкой, как американских индейцев. Представляете, сколько бы у нас тут сразу нашлось немецких холуев? Сколько бы нашлось людей, одураченных пропагандой, людей, которые хотят быть одураченнными, тех, кто накопил обиды и злобу на советскую власть или даже на соседа, но винит во всем власть? Другое дело, что с таким большим куском Германия в конце концов не справилась бы, но вы же знаете, сколько лет на шее русского народа просидели татары, просидели поляки?

– Да. Оранжевая революция… Судя по нашей дальнейшей истории, вы правы. Но по тем вещам, которые я успел заметить, в здешнем СССР руководство действует весьма разумно. Так что Гитлер заинтересован ликвидировать Берию.

– Но не заинтересован Гиммлер, и по ряду причин. Следовательно, отсутствие покушений – это не доказательство отсутствия телепатического оружия. Тем более что непонятно пока, чем действовала диверсионная группа. Отсюда и необычность обеспечения безопасности. Плюс к тому же ученые протащили идею: для того чтобы сократить число людей, несущих караульную службу, создать на объекте кибернетическую охранную систему будущего. С телекамерами на территории, стреляющими автоматами, фотоэлементами, емкостными датчиками и прочим. На случай, если охрана что-то проглядит, сигналы от телекамер, микрофонов и телеметрии записывали на четырнадцатилинейные аппараты Рабиновича, установленные под гаражом, чтобы можно было незаметно грузить бобины в фургон и доставлять новые. Для управления этим комплексом была задействована небольшая счетная машина, в подвале, вы до нее не добрались.

Виктор вспомнил жужжание в будке. Хорошо, если это только вращающаяся телекамера.

– И вот всю эту систему сломали менее чем за минуту, средь бела дня, голыми руками. Ваши соображения?

– Ну… Знаете, чем-то напоминает атаку хорошо защищенной компьютерной сети. Самое слабое место в таких системах – это люди. Скажем, присылают письмо с вложением и текстом, чтобы человек, не подумав, щелкнул по нему и запустил троян… ну, это термин от троянского коня, вредоносная программа. Самое главное – текстом письма воздействовать на психику того, кто получает такое письмо. Страх взыскания, низменные инстинкты, алчность… главное, используя рефлексы, стереотипы, создать в мозгу очаг возбуждения, который затормозит центры, отвечающие за разумные действия. Я понятно разъясняю?

– Иными словами, создать в мозгу человека ситуацию «Приказы не обсуждаются, а выполняются»?

– Именно. Если нельзя хакнуть систему, надо хакнуть мозги человека, который ею управляет.

– А ведь туда отбирали безупречных, самых дисциплинированных, готовых на все, только прикажи – и умрут… Черт! – воскликнул Ковальчук, хлопнув себя по коленке и вскакивая со стула. – Это же буквально! Он как-то им внушил, приказал, нашел какой-то ключ… чтобы сначала исполняли команду, а потом думали. Внушил умереть от горя или от потерянной воинской чести… ну, это уже ученые будут разбираться в механизме. Это вы здорово подсказали… – Он быстро прошелся по комнате, потом, пережевывая озарение, сказал: – Так. Давайте сделаем перерыв и осмыслим то, до чего мы тут дошли, а то наше пюре и котлеты совсем остынут.

Ночь на новом месте прошла спокойно. Виктору приснилось, что он купается где-то на Орлике, причем по этому озерцу ходит теплоход.

Когда он утром открыл глаза, майор Ковальчук был уже одет. Виктор сбросил одеяло и тоже начал быстро одеваться.

– Да вы могли бы еще поспать. Я сказал, чтобы завтрак принесли чуть позже.

– Ладно, чего уж там. У меня такое ощущение, что сегодня опять переезжать.

– Отчего?

– Не знаю. Снилось, что купался в Орлике.

– Чувства вас не обманывают. Сегодня вы возвращаетесь в институт.

Виктор от удивления поднял брови и перестал застегивать рубашку.

«Интересно, как он предполагает это делать? Окружит кафедру сталинскими казаками? Заменит всех студентов на сотрудников в штатском? Или мне изменят внешность и пол? Нет, пол научились менять лишь недавно. К счастью».

– Это в смысле?..

– У нас пришли к выводу, что если уж они так быстро нашли вас в лаборатории – а, как установили, нападавшие прибыли в Брянск всего три дня назад, – то для того, чтобы вас не нашли, надо, чтобы вообще не искали. – Майор взял один из стаканов, стоящих на круглой тарелке возле графина на столике, и повертел в руках. – Будет организована утечка информации, что вы на самом деле ни из какого другого времени не прибывали. Вы – случайный человек без определенного места жительства, которого мы использовали для приманки, чтобы выявить и ликвидировать двух особо опасных агентов иностранной разведки. Вещдоки, часовщик – все это муляж и инсценировка. Об успешной ликвидации абверовской агентуры, кстати, будет сообщено в прессе, но о деталях, и особенно о наших потерях, никто не должен знать.

– Понятно, – ответил Виктор, проглотив слюну. С одной стороны, без охраны было непонятно чего ждать, с другой стороны – свободно.

– В институте вы скажете, что вас забрали по ошибке, после проверки в течение нескольких дней выявили личность, дали паспорт, отпустили и извинились. Что спрашивали – не подлежит разглашению, ибо составляет предмет тайны следствия. От нас в институт тоже сообщили, что все в порядке и что вы оказались товарищем, которому можно доверять. Экспертом, кстати, вы тоже остаетесь, но удостоверением у каждого перед носом не машите, только если без этого действительно нельзя обойтись.

– Это тоже ясно. А как же с критической угрозой?

– Есть предположение, что вы должны прийти к выводам о необходимой информации о нападении, сопоставляя знания и опыт вашей прошлой реальности и нынешней. Вы работаете, смотрите, думаете.

– А если меня озарит слишком поздно?

– Ну мы все в одинаковом положении.

– А насчет отправления, так сказать…

– Остается в силе. Если возможность появляется раньше, чем вас озарит, вас отправят обратно.

– Хотелось бы верить. Но ведь у вас есть объективный интерес узнать больше о нашем времени, и соответственно…