Несостоявшийся император Федор Алексеевич - Андрей Богданов

Распоряжения, как должны выглядеть и вести себя «золотчики»[267], делались в царствование Федора Алексеевича беспрерывно, а 19 декабря 1680 г. государь издал сводный указ о торжественной одежде придворных чинов от бояр до дьяков. Ныне и «в предбудущие годы» им повелевалось на великих церковных праздниках являться к выходам либо всем в золотых ферязях, либо в бархатных, либо в объяринных, согласно приложенной росписи трех групп праздников (№ 850). Однако заставить всех выполнять подобный указ было затруднительно. 6 января следующего, 1681 г., распекая стольников, стряпчих и дворян московских за представление к военному смотру самого малого числа дворовых людей «с боем», Федор Алексеевич милостиво похвалил явившихся к крестному ходу на Иордань в золотых ферязях, объявил, что допускает к ходу пришедших в бархате, а надевших объярь или сукно не велит пускать и приказывает им стать подальше, «от тех золотчиков особо» (№ 855).

В октябре 1681 г. вместо старинной длинной одежды (ферязей, охабней, однорядок) Федор Алексеевич приказал всем служилым людям московского списка носить особое платье — короткие кафтаны[268]. Этот указ волей-неволей выполнялся, поскольку в старинной одежде стрельцы не пропускали в Кремль, и вызвал изрядное число откликов. Даже в надгробной эпитафии было упомянуто, что царь «преубыточные для народа одежды переменил». Боголеп Адамов увидел в реформе идейный смысл: «платье народу российскому повелел носить от татар отменное»; а петровские летописцы отмечали, что «сей царь Федор Алексеевич переменил древнее российское платье», «древнюю неудобную одежду» (причем мужчинам и женщинам)[269].

Подобными регламентирующими указами изобильно петровское время, но Федор вынужден был и в этом отношении предвосхитить деяния брата. Еще 26 октября 1676 г. появился именной царский указ с боярским приговором, категорически запрещающий лицам всех чинов являться в Кремль на извозчиках (№ 664). В конце царствования Федор Алексеевич разразился указом, кому сколько по чину и времени года впрягать лошадей в кареты и сани: боярам, в зависимости от случая, от 2 до 6, а спальникам, стольникам, стряпчим и московским дворянам — не более одной лошади в сани, а летом ездить только верхом (№ 902). Зато несколькими месяцами ранее этим младшим категориям придворных было велено не сходить с лошадей и не кланяться в землю при виде боярина — эта честь только для самодержца (№ 875).

Одной рукой Федор Алексеевич практически разрешал дуэли (чуть не в Кремле), ибо освобождал от казни вынужденного обороняться при свидетелях (№ 843), с другой — очень серчал на придворных, толкавшихся в Столовых сенях во время визитов патриарха (№ 790), и издал именной указ о порядке пропуска во дворец стольников и стряпчих, дворян и жильцов, генералов и стольников с посланниками, городовых дворян и т. п., вплоть до денщиков полковников (№ 901).

Выделение в придворных распоряжениях генералов и полковников было связано с огромной для того времени проблемой сочетания новых военных и старых придворных званий. Намереваясь решить ее радикально, Федор Алексеевич все равно вынужден был давать военным еще и придворные чины: только тогда генерала начинала «признавать» существующая система знатности. Проблема касалась также царских комнатных людей. Обычно они принадлежали к высшей знати, но все равно оставалась неясность, как сопоставлять, скажем, кравчего (виночерпия) или постельничего с общей иерархией придворных чинов?

Казалось, две старых иерархии могли ужиться, однако 18 августа 1677 г. Федор Алексеевич вынужден был издать именной указ, что его доверенный приближенный и знатнейший князь В.Ф. Одоевский как кравчий с путем должен писаться в документах, садиться за стол и получать жалованье выше окольничих (№ 701). Кравчий без пути князь П.С. Урусов, писавшийся ниже окольничих, вышел из сложного положения, только став боярином. К 8 января 1681 г. обострился вопрос, как трактовать при Государеве дворе должности думного постельничего И.М. Языкова, постельничего А.Т. Лихачева и стряпчего с ключом М.Т. Лихачева? Государю пришлось рассмотреть подробную докладную выписку о всяческих случаях, чтобы решить просто: всем названным почитаться на уровне думных дворян (№ 856).

Однако уже к 3 мая 1681 г. изменения личного состава высших дворцовых служителей заставили пересматривать систему их окладов и вновь искать им место в чиновной иерархии. Например, кравчий без пути князь И.Г. Куракин царским соизволением заседает в Думе и пишется выше окольничих, а какой ему дать оклад — непонятно; у стряпчего с ключом А.Т. Лихачева есть оклад — но писать его под думными дворянами выше печатника или нет? Федор Алексеевич расписал всем им новые статьи окладов, но принципиально вопроса решить не мог (№ 865).

Проблема упиралась в местнический обычай и в более широкое представление о родовой знатности; она оказалась слишком тесно связанной со служебными назначениями и жалованьем (иметь более низкий оклад означало и «утягивание» в чине). Вопреки общему мнению, Федор Алексеевич раньше столкнулся с этой проблемой не в военных, а в посольских делах (до военно-окружной реформы), решив унифицировать оклады первому, второму и третьему великому и полномочному послу, думному и рядовому дьяку, посланнику и его дьяку, гонцу, дворянам свиты. Каждому посольскому званию без различия придворных чинов был установлен оклад по 1000, 700, 600, 500, 400, 600, 400, 100 и 30 руб. человеку.

Получалось, что главы великих посольств могли быть боярами, окольничими или думным дворянами, но уровень службы имели одинаковый! Конечно, посол в Польшу или Империю был бы назначен из более знатной фамилии и чина, чем, скажем, в Курляндию, но оклад уравнивал их (если Курляндию надо было удостоить великого посольства, а не посланника или гонца). Хотя Федор Алексеевич твердо указал и бояре приговорили «кроме сего великого государя указа никаких примеров послам и посланникам и гонцам о жаловании не выписывать» (№ 715), им пришлось подумать о кодификации различий в знатностях посольских посылок.

15 августа 1679 г. Федор Алексеевич попытался приспособить к новым условиям старую систему почетных наместнических титулов, которыми наши послы издавна величались перед западной титулованной знатью. При равных посольских окладах перечисленные им представители знатнейших фамилий (Одоевские, Долгоруковы, Черкасские, Куракины, Шереметевы) должны были получать титулы наместников царственных и степенных городов (например, наместник Московский, Киевский, Владимирский и т. п.). Было подтверждено существование таких же формальных, но менее престижных нестепенных наместничеств (от Тверского до Обдорского и Кандийского) и в «наместническую книгу» записано еще множество городов от Суздаля до Елатьмы (№ 715).