Дар Павшего. Восход Черного солнца - Алексей Бобрик

Например, это как взяли бы и оторвали лапу у Египетского сфинкса и привезли бы её, допустим в пустыню Гоби. Если не знать откуда она родом, то потом, после её обнаружения хоть всю пустыню перерой лопатами, а откуда лапа взялась, осталось бы неизвестно. Так и там было. Огромных размеров фрагмент, а где первоисточник – непонятно.

Мы очень много времени и сил потратили на поиски в джунглях. И даже в местных водоёмах водолазные работы проводились. Но, так ничего и не обнаружили.

– Ничего не обнаружили? – а ты говоришь, что я скучно рассказываю, попытался пошутить Владимир.

– Да, действительно, пока-что это не захватывает. Но погоди минутку. Всё пойдёт немного живее и интереснее. – возразил на реплику, Жан.

Поначалу, это никому особо странным не казалось. Странное, в этой истории было в другом:

– Через пару дней после твоего отъезда, на нас была попытка нападения со стороны Красных кхмеров. По крайней мере, нам так сказали.

Сам бой я не видел, но очень даже хорошо слышал. Как нам рассказали позже, не далее как в километре или двух от нас, правительственные войска обнаружили довольно таки большой отряд так называемых партизан или повстанцев. Завязался нешуточный бой и их удалось оттеснить обратно.

– Повторюсь, что было это не менее, чем в километре от нас. Но, как ни странно, а одна шальная пуля, всё-таки нашла жертву среди участников нашей экспедиции. – У тебя будут предположения относительно того, кем бы эта жертва могла оказаться? Сразу даю подсказку – это не садовник и не повар…

– А, эээ… ммм… – секунд пятнадцать, думал Владимир Степанович, а затем выдал свою версию: – Смею сделать предположение, что это был либо руководитель раскопок, либо тот, кто непосредственно дал наводку на эту находку. То есть тот человек, кто её помог обнаружить, либо сам обнаружил.

– Браво, прими мои поздравления! Даже не пришлось брать вторую минуту на раздумья.

Но шутки в сторону, а это оказался именно Стефан Войцеховский. Тот самый специалист, который очень уж досконально изучал историю создания Varah Vishnu-lok.

– Местоположение Святого Вишну – шёпотом произнёс Владимир.

– Совершенно верно. Помнишь ещё! – поднял большой палец вверх, Жан.

Стефан, полжизни посвятил изучению работ португальского монаха – Антонио де Мадалена, который ещё в шестнадцатом веке, первым и единственным из иностранцев, был допущен в этот храм.

По словам Стефана, Антонио оставил однозначный намёк на некую тайну связанную с первоначальным этапом в строительстве Ангкора. По его словам, базисное сооружение являлось гораздо более древним, и поклонялись в нём неизвестным до сих пор богам. А вот затем, в двенадцатом веке, при Сурьявармане втором его не построили, а наоборот, частично разрушив реконструировали, уже под нужды и каноны религии буддизма.

– Так, так. Это очень интересно. А, были ли какие-либо доказательства, кроме свидетельства этого португальца?

– В том то и дело, что были. И именно Стефан, пользуясь записями и схемами португальца, смог обнаружить очень сильно заросший и частично погрузившийся в землю фрагмент здания, радикальным образом отличавшегося от всех остальных. По внешним признакам и по предварительной датировке времени постройки, он так же разительно отличался от всех остальных построек, которые образовывали здания Ангкора.

Стоит ли говорить, что по времени возведения, самое минимальное, что он был на тысячу лет старше! – подскочив со стула, воскликнул Лурье.

И вот, в этом то фрагменте, и была искусно вмонтирована очень технологичная полоса из какого-то другого материала, возможно даже и из такого же, что и в твоём артефакте. – Жан вздохнул, и продолжил – сейчас это уже установить будет невозможно, по крайней мере нашими силами.

На этой полосе, были очень хорошо читаемые, и прекрасно сохранившиеся символы. Точно такие же, как и на этой сфере. Несомненно, что это ни что иное как, его величество, король всех языков на планете, сам – «Протоязык».

– Язык ушедших богов. – подтвердил Владимир.

– Да, и ещё. Вот, что очень интересно. Эта полоса была… Как бы это сказать. Очень хорошо подогнана к телу основного, несущего фрагмента. Даже, слово подогнана не совсем точное. Она была, как бы вставлена. Или, как бы это сказать, вмонтирована…эээ…

– Может быть впечатана?

– Вот-вот. Именно, что впечатана. Как будто её нагрели, и впечатали в кусок камня, как в кусок сливочного масла. Когда камень и масло остынут, то станут одним целым. Так и там было, как одно целое. Только материалы разные. И, разумеется никакого масла… Только камень и другой Камень. – мне в последнее время, опять эти видения не дают спать нормально.

– Это как твоё второе имя. И имя это – Наваждение… – прошептал Владимир.

– Как ты прав! И если бы меня сейчас спросили какие ни будь силы свыше – «Жан, мы тебе даём такой выбор – ты, или будешь жить ещё сто лет начиная с этого дня, или ты умрёшь тот же час, как только узнаешь разгадку этой тайны, и услышишь, как звучит этот Язык» – уж поверь мне, я бы ни секунды не думая, выбрал бы второе. Я абсолютно уверен, что ни одна музыка на свете не звучит так, как этот язык…

Долго мучаясь, и не спя ночами, я по памяти смог восстановить ряд начертаний некоторых их символов. И втайне ото всех, бился над их расшифровкой, вот уже более тридцати лет. Но, пока, что безуспешно. Я изучаю абсолютно всю научную периодику, касающуюся истории и археологии в частности. Всю литературу, выходящую в официальных источниках, и могу в полном объёме осознать, что тот дар, который ты принёс – поистине бесценен.

Знал бы ты, как забилось моё сердце, когда я его увидел. Ты, три часа назад, чуть было не потерял друга. Я думал, что у меня будет разрыв сердца. – сказал Жан Лурье, и выпил залпом бокал вина.

– Ах, ты же хитрый лис. Я то думаю, чего это он так тихонечко сидит, да в две дырки посапывает. Оказывается, ты и пошевелиться то боялся, чтобы не преставиться!

Ну что же. Я прощаю тебя за это. А я то, грешным делом подумал, что действительно скучно рассказываю.

– Да, да. Именно так. Боялся пошевелиться, боялся, что это окажется сном. – Но, так вот, продолжая свой рассказ уточню тот момент, что якобы шальная пуля, пролетевшая как минимум целый километр, попала в голову именно тому человеку, который больше всех нас знал о секретах этого места. – да, что уж говорить, он единственный, кто хоть что-то об этом всём и знал.

– А, как же ваш руководитель экспедиции? Он, что – был не в курсе этих дел? А, как же планы, схемы, графики и на худой конец – согласование работ? – искренне удивился Владимир, справедливо считавший, что бюрократия – есть неотъемлемая часть жизни любого археолога.

– Руководитель, говоришь? С полным знанием дела заявляю, что у нас это была абсолютно номинальная фигура. К науке он никакого отношения не имел. И к тому же, все небезосновательно подозревали, что он имеет самое прямое отношение к DGSE.