Миллион за теорему! - Елена Липатова

– Ничего себе ерундовая! – возмутилась Бекки. – Даже Мартин недобрал балла.

Коротыш непонимающе уставился на неё:

– Как?.. Краммер?!

– Вот тебе и «как»! Краммер, даже Краммер!..

Они вышли на крыльцо.

– А куда мы идём? – спросила Бекки.

– В «Кривой угол», куда ещё? – зазвенел монетами в кармане Дон. – Коротыша нужно отмыть и покормить – это во-первых. А во-вторых, только там можно спокойно поговорить. Когда все орут как ненормальные, кон-фи-ден-ци-аль-ность нам обеспечена.

* * *

В «Кривом углу» всё было как обычно: гром-бом-бом и дым коромыслом!

Не успели они войти, как Дона подхватили под руки Скрипач с Бардом и утащили на сцену.

– Даёшь «Куплеты»! – надрывались завсегдатаи бара.

– Я сейчас к вам… – только и успел крикнуть Дон.

Скрипач взмахнул смычком, Бард надвинул на глаза тёмную шляпу и положил руку Дону на плечо. Скрипка томно вздохнула, с опозданием подхватила мотив:

Кажется, они выбрали неудачное место для «кон-фи-ден-ци-аль-ного» разговора…

После романтической истории про старичка слушатели потребовали «куплетик про невезучего шпиона». Под одобрительный свист Дон с Бардом на два голоса охотно поведали присутствующим о том, как…

– Чего это он? – пропыхтел Коротыш. – Вообще-то я умираю с голоду… Уже умер.

– А, ты же не знаешь ничего! – вспомнила Бекки. – Дон у нас теперь не Дон, а Примадонна! Эти его куплеты весь Ньютон распевает. Вот послушай, сейчас про деда из Монтаны будет!

Свист, гвалт!.. Мартин Краммер с бокалом в руке встаёт из-за стола, за которым собрались «полосатики».

– Виват, маэстро, – негромко говорит он и подносит бокал к губам.

Бекки тоже хочет встать, но Коротыш тянет её за рукав, и они пробираются в самый дальний из кривых углов.

– Если я сейчас не… – начал Коротыш, но его прервал официант.

Обмахнув краем фартука столик, он весело сгрузил с подноса миску с тушёным мясом и кружку горячего чая.

– Молодец, Дон! – похвалила Бекки, когда тот присоединился к ним. – Сообразил. Пиво ему сейчас вредно.

– Угу, – с полным ртом согласился Коротыш и потянулся за горбушкой. – Вкуснотища!

Они сидели за столом, похожим на прямоугольник с косо обрезанными углами.

Коротыш опустошил вторую миску и погладил себя по животу.

– Порядок, – поделился он. – Сейчас бы ещё бы яичницу!..

Дон полез в карман за деньгами, но Бекки хлопнула его по руке:

– Никакой яичницы! Он же лопнет! И вообще… Мы тут для чего сидим?

– Точно, – вспомнил Дон. – Ты это, не тяни! Зачем в камин-то полез?

– Э-э… Вот… – начал Коротыш и надул щёки.

Въедливость – черта малоразговорчивых людей. Пока Бекки с Доном и Ароном Кроссом рассуждали о кодах и шифрах, Коротыш изучил оригинал записки Румбуса и заметил, что на обороте тоже что-то нарисовано. Другими чернилами, в другое время, явно позже… На всякий случай Коротыш переписал и эту бессмыслицу: скрипичный ключ, в рамочке число «630» и какая-то зверюжина, очень невнятная, похожая на кошку.

Дома Коротыш сверился со своей, настоящей картой, нашёл число «630», по карте определил, что это помещение в нижнем ярусе библиотеки, совсем рядом, если идти напрямик. А ещё он обнаружил, что это как раз та комната – помеченная красным крестом!

– Так это же «капсула времени»! – разочарованно перебила Коротыша Бекки. – В которой я нашл… нашёл… вы знаете что. Просто тот, кто прятал записку, зачем-то продублировал, указал точное место.

– А скрипичный ключ? И при чём тут кошка?

– Может, символ мудрости или… Нет, символ мудрости – это сова. А скрипичный ключ… Ну, не знаю.

…Всю неделю перед полуфиналом библиотека академии работала по особому графику, а в воскресенье администрация даже назначила ночного библиотекаря. Это был последний день, когда студенты могли торчать в читальном зале в любое время суток. Коротыш выбрал момент, когда дежурный осоловело клевал носом, сделал вид, что уходит, а сам завернул в один из боковых коридоров. Потеряться он не боялся, так как запасся свечами. Да и карта у него была настоящая. Он торопился: до срока (миллион за теорему!) оставался месяц.

А ещё он хотел удивить своих друзей…

– Да уж, удивил! – вставил Дон. – Мы вообще-то подумали, что ты слабака дал перед полуфиналом, ха!

…Сначала всё шло, как задумано. Ориентируясь по карте, Коротыш без труда разыскал комнату, помеченную красным крестом.

Развороченные плиты, оборванные проводки сигнализации, ребристые следы ботинок в пыли… Никакой кошки тут не было! Только каменный лев с жёлтыми глазами и изрезанным морщинами лбом. Лев казался живым. Он пристально следил за каждым шагом чужака и даже угрожающе приподнял переднюю лапу.

– Насчёт лапы – это ты заливаешь! – хмыкнула Бекки. – Глаза у него странные, это точно, а про лапу тебе с перепугу показалось.

– Ты того, не очень… – обиделся Коротыш. – Я там всё облазил! Не драпанул, как некоторые.

…Только когда вторая свеча пшикнула и погасла, Коротыш вспомнил о времени. Вернулся в ротонду, свернул в знакомый коридор и без десяти одиннадцать уже сидел за шкафом в читальном зале. Он хотел незаметно пересесть за стол, а потом открыто пройти мимо дежурного, кивнув ему на прощание.

В зале было темно и пусто! Ни студентов, ни библиотекаря – никого! Только часы поблёскивали на стене да сквозь зарешечённые окна лился пронзительный лунный свет.

Уж если не везёт – так не везёт! В тот последний вечер все разошлись рано, и дежурный тоже ушёл в половине одиннадцатого, заперев библиотеку до утра.

«До утра…» – это так думал Коротыш.

Однако наступило утро, а никто не пришёл. Ни в семь, ни в половине восьмого! Напрасно прятался Коротыш за шкафом, каждую минуту ожидая появления дежурного! Откуда ему было знать, что в день полуфинала сотрудникам дали давно обещанные отгулы за переработку, а библиотеку закрыли на три дня.