Праведные клятвы - Киа Кэррингтон-Рассел

красивое лицо и телосложение, поэтому было решено, что я помогу ей погасить карточный долг.

Моя кровь застывает в венах.

— Поэтому я покорно занимался этим в течение трех лет и сделал эту дурацкую татуировку, думая, что это отпугнет клиентов.

— Доусон, это ужасно.

Чувствую, как слезы наворачиваются на глаза.

— Все не так плохо, как у некоторых. Некоторые даже не выживают. Был еще один парень моего возраста. Мы много тусовались вместе, пытаясь пережить это. Когда мне исполнилось восемнадцать, мы с матерью смогли выкупить наш долг, но он не смог. И я ненавидел это. Я ненавидел то, что у нас отобрали все.

— Это никогда не бывает просто сексом. Это компромисс. Но там столько денег. После того, как ее долг был погашен, моя мать ушла. Я ненавидел ее за то, что она поставила нас в такое положение. Я до сих пор обеспечиваю ей роскошный образ жизни. Но все еще ненавижу ее.

Я провела большим пальцем по его сжатой челюсти. Может ли кто-нибудь винить его? Теперь я чувствую себя виноватой за все то время, когда я думала о нем плохо.

— Так почему ты о-остался? — Мой голос срывается, и он переводит взгляд на меня. Доусон улыбается, рассеянно вытирая мои слезы.

— В восемнадцать лет у меня не было других навыков, поэтому я занялся эскортом и понял, что хорош в этом деле. И я подумал, что если смогу создать безопасное место для договоренностей, то, возможно, все было бы не так уж и плохо. И, возможно, я смог бы вернуть все те деньги, а может и больше, которые были выручены за мои услуги, которые я оказывал принудительно на протяжении тех трех лет.

Тогда меня осеняет: он не хотел лишать меня девственности. Я подозревала, что есть какая-то более глубокая причина, но это ужасно.

— Девственность? — Мне нужно знать. Нужно подтвердить.

Он вздыхает.

— Я согласен, что на правильных клиентах можно зарабатывать ебаную кучу денег. Моя девственность была куплена за сто долларов, и это была пятидесятилетняя женщина.

Я в шоке подношу руку ко рту.

Он заправляет мои волосы за ухо.

— Я не хочу, чтобы ты жалела меня, Хани. Это сделало меня тем человеком, которым я являюсь сегодня. Это причина, по которой я защищаю своих сотрудников и построил прибыльный бизнес. Контракты и все такое. Но да, из-за этого я не хотел когда-либо прикасаться к девственнице. Для меня это было… непривлекательно.

Я нахмуриваю брови и чувствую, как по щекам текут слезы.

— Так почему же ты взял мою? — Чувствую себя ужасно.

Было ли ему больно?

Сожалел ли он об этом?

Было ли ему от этого некомфортно?

— Чертова правда в том, что я не мог позволить ни одному другому мужчине прикасаться к тебе. Оказывается, я эгоистичный ублюдок. Но я хотел, чтобы твой опыт был…

— Так и было, — быстро говорю я, перебивая его. И между нами возникает понимание. — Я рада, что потеряла ее с тобой, Доусон. Честное слово, я так рада, что встретила тебя. Спасибо тебе. Ты сделал мне прекрасный подарок.

Его большой палец проводит по моей щеке.

— Это взаимно. Даже когда ты устраиваешь мне ад.

Смешок вырывается из моего горла, когда я вытираю слезы и чувствую, как напряжение покидает его тело и покидает комнату.

— Никогда никому этого не рассказывал, — признается он. И мое сердце наполняется теплотой, грустью, желанием и необходимостью защитить подростка Доусона. — Ты знала, что Доусон — это даже не мое настоящее имя?

Я подпираю голову рукой и смотрю на него.

— Правда?

Он качает головой.

— Еще одна причина ненавидеть мою мать. Она много дней употребляла наркотики, и поэтому, когда я родился, дала мне ужасное имя, потому что не могла здраво мыслить.

Он говорит это с оттенком смеха, и я не могу не подыграть этому.

— Теперь мне любопытно.

— Тебе всегда любопытно, Хани. — Он смеется, поворачивает меня к себе спиной и обнимает меня сзади. Я кладу голову на его руку, поглаживая другую его руку, которая лежит на моей талии.

— Как тебя назвали при рождении?

— Если ты кому-нибудь расскажешь, мне, возможно, придется тебя убить.

Я смеюсь.

— Не смеши. Тебе слишком нравится моя паста.

Он смеется, а затем вздыхает, побежденный.

— Беар5.

Я кусаю губу и морщусь. Он прав. Это дерьмовое имя.

— Твое молчание говорит само за себя, Хани.

— Ну, теперь я думаю, что ты похож на сурового медведя, — смеюсь я.

— Замолчи. — Он смеется, сжимая меня в объятиях.

Я прижимаюсь к нему, голова кружится от всего, что он мне только что рассказал. Все тайны и маски. Теперь я понимаю, что они были для Доусона способом выживания. У него никогда не было дома, кроме того, который он построил для себя сам.

— Спасибо, что рассказал мне свою историю.

Тишина.

Доусон возится в кровати, а затем накрывает нас обоих одеялом. Он целует меня в щеку.

— Доброй ночи, Хани.

ГЛАВА 46

Доусон

Ее волосы рассыпались по моей кровати, пока она спит, и из ее губ вырывается легкий храп. Я позволил ей уснуть после того, как мы приняли душ и снова поиграли.

Почему я не додумался привести ее сюда раньше?

Вероятно потому, что ко мне никто не приходит. Точнее, я никого никогда не приглашал.

Хани что-то говорит во сне, и я притягиваю ее ближе к себе. Она все еще голая. Никто из нас не удосужился одеться после того, что мы делали всю ночь.

В чем смысл? Я не могу оторвать от нее руки.

И дело не только в сексе, но и в ней самой. Я могу слушать ее часами, пока она задает мне самые случайные вопросы.

И я готов ответить на каждый из них.

Потому что это делает ее счастливой.

Я провожу большим пальцем по ее щеке. Драгоценная. Красивая. Строгая, но справедливая.

Она — единственный человек, которому я когда-либо рассказывал о своем прошлом. О том уродстве, которое я пытался скрыть все эти годы. Почему мне нужно было оттачивать такую отполированную ложь, чтобы никто не догадывался о моем прошлом? Я построил на этом империю, но теперь понимаю, что, помимо денег, власти и признания, у всех моих стараний есть цель, если я могу поделиться всем этим с ней. Удивительная мысль и суровое осознание. Я слишком эгоистичен, чтобы отпустить ее сейчас.

Кто бы мог подумать, что несколько месяцев назад в кладовке я упаду в горшочек с медом?

Попадусь, как на крючок.

Не уверен,