Олимпийские игры - Надежда Навара

Молчание. Камера смотрит вниз, в кадре ровный рисунок металлических плит пола.

Тихий голос генерала.

– Мы, брииды, военный продукт нанокибернетической генетики. Наша реакция быстрее человеческой. Мы сильнее и выносливей. Наш мозг адаптирован для контакта с компьютером. У нас отсутствует ряд присущих человеку психологических табу и моральных норм, вместо них генетически зашита БПСР – базовая программа ситуационных решений.

Вздрогнув, камера медленно поднимается. В кадре лицо бриида, искажённое гримасой внутренней боли.

– Вы создали нас и поручили нам убирать ваше же дерьмо. Нас боятся и ненавидят, и мы знаем это! Пойми, Элиот. Мы – ваша копия, уродливая, но копия. Я – мыслящее существо, мне известна разница между добром и злом.

– Сэр, я…

– Я тебя понял. – Раковский чуть улыбается кончиками губ. – Так уж получилось, у бриидов нет ничего, кроме Федерации. В ней смысл нашей жизни. Федерации понадобилось преступление, бриид совершил его. Нужно наказать преступника, бриид примет кару. Простенькая логика, не так ли? Извини, другой у меня нет.

Генерал встает из-за стола и подходит ближе.

– Тебе не повезло, Элиот. Ты оказался не в том месте и в неподходящей компании. Если хочешь, мы поможем тебе скрыться.

Молчание. Раковский ждёт.

Голос Винсона:

– Сэр, в ордере на арест упомянуты четыре бриида и человек. Явная ошибка. Нас пятеро, и все – брииды.

Конец записи. 24.11.2716, 10:02:56

Элиот Винсон, 13478907-H, капитан, командная группа «Фокстрот».

Борт линкора «Граф Отто фон Бисмарк», сектор Эридана.

По приговору Федерального военного трибунала брииды Раковский, Лагранж, Винсон, Эберхард и Канн разжалованы, лишены всех наград, гражданства Федерации и публично казнены третьего января две тысячи семнадцатого года на планете Земля.

Журналист Тойфер закрыл файл с историей человека, избравшего путь бриида, и надолго задумался.

Когда суперинтенданту Фарроу доложили – из «конюшни» Гросса ведётся трансляция в планетарную инфо-сеть, он поначалу решил: преступники пошли стандартным путём и начали торговлю за жизнь заложника. Просмотрел запись и вознёс хвалу Всевышнему за то, что наделил раба своего разумом.

Не зря сердце старого спеца предостерегало: не торопись, выжди. Грабители и террористы, говорите? Хрен там! В здании на Штернхаффене засели перцы покруче – легионеры из Сожжённой зоны!

Человеку с трясущимися поджилками нечего делать на должности начальника планетарного управления безопасности, в особенности олимпийского. Одинаково непригоден для этой работы и дуболом с рефлексами бультерьера. Окажись ночью на месте Фарроу такой терминатор – и людей бы зазря положил, и дело провалил.

Ну, ладно, пронесло. Начнем потихоньку.

Суперинтендант распорядился выкатить на перекрёстки оцепленного квартала бронетранспортёры. Командирам патрулей накрепко вбил в голову: тот, кто спровоцирует агрессию, горько пожалеет, что на свет родился. Без приказа ни шага, ни вздоха. С тем и выдвинулись. Без суеты, ненавязчиво – мы тут постоим немного. И вам, и нам спокойней будет.

Сканеры показывали: в «конюшне» на ходу три реактора ТЕХНО и один меньшей мощности, по всей видимости – доспех той здоровенной девицы, что назвалась трибуном легиона. Попыток выйти и расчистить дорогу «гости» пока не предпринимали. Похоже, хватило ума понять: убэшники не нарываются, а честно отрабатывают свой хлеб.

«Потерпите, ребята, – мысленно увещевал глава сил безопасности и своих, и чужих. – Скоро всё закончится, и разойдёмся».

В напряжённом ожидании прошло с полчаса.

Звякнул сот-комм.

– Фарроу слушает.

– Здравствуй, дорогой. – Голос Бенжамина Вайнстайна – председателя Спортивного комитета олимпийцев – чуточку хрипел, как у человека, которого недавно разбудили. – Ты сейчас занят? Уделишь мне минуту?

– Только минуту, Бен, – твёрдо объявил хитрец. – Дел по горло. Спецоперация по поимке зачинщиков вчерашних беспорядков.

– Да, тяжёлые нынче времена, – понимающе протянул собеседник и в свою очередь пожаловался: – Вот и у нас проблемы. Бизнес уже не тот, что был до войны, да и чемпионат как-то вяло проходит. Нет изюминки.

Помолчали.

– Сэм, напомни, сколько лет ты возглавляешь наш УБ?

– Пятнадцать.

– Пятнадцать, – эхом повторил председатель, выдержал паузу и сменил тему. – Говорят, на Штернхаффене готовят уникальный плей-офф. Хочу съездить, посмотреть. Составишь компанию?

– И рад бы, да не могу. Убийства, терроризм…

Вайнстайн не дослушал и озвучил таксу:

– Один процент.

Суперинтендант всё-таки закончил фразу:

– …мятеж. Три.

– Полтора.

Настала очередь Фарроу держать паузу. Он помолчал и затем поинтересовался:

– Кто выйдет от наших?

– Майбах, Чёрный Дракон и Джинны. Два.

– Я приеду на матч, – согласился суперинтендант.

В конечном счёте поединок – та же разновидность правосудия, пусть и порядком забытая.

История «Джиннов Аладдина» насчитывала всего пять лет. Тем не менее к началу сезона три тысячи второго года клуб занимал первую строку в рейтинге чемпионата. Команда уже две олимпиады подряд брала чемпионский титул в тяжёлом весе и всерьёз нацелилась добыть его и в третий раз.

Аладдин Физули – владелец и главный тренер клуба – поднялся, что называется, из низов. Сам когда-то выступал на стадионе, основал клуб, нашёл спонсоров под проект, набрал отличных пилотов и поставил им задачу: выиграть не только командный турнир, но и взять четыре первых места в индивидуальном зачёте. «Джинны» уверенно шагали к титулу абсолютного чемпиона, а их хозяин – к большим деньгам и славе.

И надо ж такому случиться – плей-офф!

Собственно, Физули волновал не столько факт проведения суперматча, сколько его возможные последствия.

Обычно схватки на олимпийских стадионах крайне редко доходили до настоящих боевых действий. Профессиональные гладиаторы лучше других сознавали, чем рискуют, а потому старались держаться в рамках спортивного состязания. Другое дело – легионеры.

В молодости Аладдин ходил на войну и видел смерть. Сегодня война пришла на Олимпию, и смерть посмотрела на него ледяными глазами твари, что бросила вызов олимпийцам.

Эх, была б возможность отказаться от бессмысленной и опасной авантюры. Так нет же! Майбах – вписался, Такеда – вписался, пришлось и ему дать согласие.