Черная Луна - Татьяна Морозова

Шаман приблизился к ней, нежно взял ее за руку, погладил. Потом расчесал ей волосы деревянным гребнем. Богиня все же подняла было руку, чтобы схватить его… Но он успел крикнуть: «Я из плоти и крови! Я пришел вернуть душу человека, который не принадлежит еще тебе, отдай ее!»

В этот миг Алексей сделал глубокий вдох. И резко сжал ладонь, будто схватил что-то.

Кровь в теле голкипера пришла в движение, потекла по руслу капилляров, вен и артерий, наполняя Андрея энергией тепла. Жизнь возвращалась. Удары пульса были едва слышны, беспорядочны, со скрипящим оттенком. Но они были!

А из груди Алексея вырвался мощный нечеловеческий крик. Он дернулся всем телом – и повалился на пол.

– Что за хрень? – Игорь вскочил со стула и схватился за ключи.

– Посмотри, что там? – сказал ему один из бойцов.

Ожидая приказа, парни коротали время за картами.

Игорь в два шага оказался перед дверью, открыл задвижку окошка. Через решетку он увидел, как шевелится тот, в чьей смерти он был уверен! Рядом на полу лежит бурят, а его нога привязана к руке Андрея.

– Что за черт! – выругался Игорь.

Он выставил вперед пистолет, вставил ключ в замочную скважину, провернул его два раза, и распахнул дверь.

Бурят во весь рост возвышался прямо перед ним.

– Стой! Стрелять буду! – хрипло произнес Клименко, не соображая, что происходит.

Бурят смотрел не мигая. Игорю показалось, будто он взял его голову и сдавил ее так, что затрещали кости.

Бойцы вскочили из-за стола и сомкнулись в кольцо позади Игоря.

– Буду стрелять! – прохрипел Клименко.

– Я всемогущ, – заговорил Алексей, и голос его звучал как труба. – Я никогда не умру. Пуля не долетит до меня и не причинит мне вреда… Если ты вонзишь мне в горло нож, он согнется и не причинит мне вреда. Если я захочу тебя убить, то мне достаточно протянуть руку и коснуться тебя. И ты умрешь, не причинив мне вреда. И я коснусь тебя. Я обещал твою душу Великой Матери…

Алексей протянул вперед руку…

Борис ворвался в комнату, которая служила временным кабинетом Феодоре.

– Что такое?! – воскликнула настоятельница.

Феодора и мать Георгия сидели на диване и о чем-то переговаривались, когда следователь, стукнув костяшками пальцев по двери для приличия, резко распахнул ее. От него не ускользнуло, что в глазах Георгии застыл немой испуг, а Феодора, хоть и осталась по обычаю строга, но пребывала в явной растерянности.

Тайна…

– Что это ты врываешься, как бандит? – грозно произнесла настоятельница, – Ты знаешь, я не терплю…

– Знаю, – сиплым от волнения голосом оборвал ее Борис. – Но очень хотелось поделиться одним соображением. Уж простите… Позвольте присесть?

Феодора и Георгия посмотрели друг на друга. Заговорщицы. Разговор, который прервало его появление, явно был важным.

– Говори, – велела настоятельница, – только быстро. Недосуг мне.

Георгия было приподнялась, но матушка взглядом пригвоздила ее к дивану.

Следователь взял стул, поставил его перед женщинами и сел, глядя на настоятельницу.

– А вот говорить-то будете вы, Фаина Юрьевна.

– Не понимаю я тебя…

– Сейчас поймете. – Борис встал, обошел стул, взялся за его спинку обеими руками – его переполняло возбуждение. – Когда случилось то убийство, в монастыре жили лишь вы и мать Георгия? Так?

– Так, – подтвердила Феодора.

– В течение многих лет в обители происходили православные служения, хоть храм и был почти полностью разрушен. Так?

– Так.

– И вела эти службы мать Георгия. Так?

Георгия развела руками.

– Ты думаешь, что храм – это только стены и иконы? А Дух святой? Он не должен покидать место, которое веками намолено…

– Да не об этом я! – Борис отпустил спинку стула и нетерпеливо сел, – Просто вы с детства опекаете монастырь. Значит, изучили тут все вдоль и поперек. Да, говорят, ваша мать отсидела в советских лагерях. Так?

Георгия сжала губы.

– Вот сколько вам лет? – Борис был похож на троечника, впервые вызубрившего урок «на зубок», такой свой шанс на «пятерку» не упустит.

– Восемьдесят два. Чего старуху терзаешь? – строго ответила за монашку Феодора.

– А вы слушайте, – запальчиво крикнул Борис, глянув на настоятельницу и впервые ощутив, как Феодора-Фаина спасовала перед ним.

Ему стало немного стыдно за это, он стал говорить мягче:

– Когда Романовы жили в Тобольске, игуменья монастыря состояла с ними в контакте, это общеизвестно. Но не все знают, что она пыталась организовать их побег. Вы знали об этом? Наверняка, были архивные записи…

Феодора и Георгия переглянулись снова.

– А откуда ты… – начала и осеклась Феодора.

Георгия суетливо перебирала пальцами свои черные костяные четки. Борис вдруг краем глаза разглядел на камнях какие-то надписи…

– Я знаю больше, – заговорил он, глядя на Феодору, – что вы мне многого еще не рассказали. А желание утаить от следствия информацию вызывает подозрение… Вот вы, – он вновь переключился на Георгию, и старушка вскинула на него настороженные глаза. – Вы ведь точно знаете, как и почему убитая женщина оказалась на воротах монастыря… И молчите.

От неожиданности Георгия выпустила четки из рук, они с громким стуком упали на пол.

– Ты что это, окаянный, что говоришь-то?!

– И еще… Я знаю, в какой деревне вы родились, я навел справки, – добавил Борис, – и про ту деревню все теперь понял…

Феодора цепко взглянула в глаза монахине:

– Георгия, а где ты была в то утро? Не помню тебя…

Обычно, так повелось с самого начала, старушка, как верный пес, спала на этом самом диване, в проходной комнате, у кельи игуменьи.

– Так где ты была, мать, не слышу? – настойчиво повторила Феодора.

Георгия сникла, по щекам потекли слезы. Она подобрала с пола четки, достала из кармана носовой платок и громко высморкалась. Сложила платок обратно. Вытащила за толстую нитку из-под платья нательный крестик, поцеловала его. И, громко вздохнув, стала говорить:

– Нет никакого греха на мне, вот те крест, Феодора! Расскажу все как есть. Только не сверли меня своими глазами, я пред тобой и Богом невинная…

Георгия испытующе глянула на Бориса, как будто проверяла: стоит ему говорить все или только часть? Монахиня еще раз тяжко вздохнула хилой грудью. Впервые настоятельница видела ее в такой растерянности.

– Да ты не бойся, говори. Никто тебя в обиду не даст, – смягчившись, пообещала Феодора и покосилась на следователя.