Стервы большого города - Кэндес Бушнелл

— Шампанского, мисс Хили? — спросила стюардесса.

Вздрогнув, Венди подняла глаза и внезапно осознала, на кого она, наверное, похожа. Дышит, как собака, волосы выбились из узла, очки едва держатся на кончике носа. Надо купить новые, напомнила она себе, водружая очки на место.

— Судя по вашему виду, вам не помешает выпить, — шутливо заметила стюардесса.

Венди улыбнулась, почувствовав благодарность за то, что в сравнении с прошедшим днем казалось огромным благодеянием.

— Было бы очень неплохо…

— «Дом Периньон» подойдет?

О да, подумала Венди, откинувшись на сиденье и глубоко вздохнув. Через секунду стюардесса вернулась с бокалом шампанского на серебряном подносе.

— Вы поужинаете с нами сегодня или предпочитаете поспать?

— Поспать, — ответила Венди, вдруг ощутив, что измучена.

Стюардесса прошла в переднюю часть самолета и вернулась с упакованным в пленку спальным комплектом — как правило, это бывали большая футболка с длинными рукавами и объемистые спортивные брюки.

Венди поблагодарила и огляделась. В первом классе насчитывалось десять спальных мест; большую часть их занимали бизнесмены, уже натянувшие выданные им комплекты. Это походило на грандиозный ночной девичник, только все подчеркнуто не обращали друг на друга внимания. Венди взяла свой саквояж — старую черную кожаную сумку от Коул Хаан с маленькой прорехой сверху, там, где ее «случайно» продырявили таможенники в Марокко, — и пошла в туалет.

Разорвав пластиковый пакет, она сняла пиджак и блузку. Венди надела брючный костюм от Армани утром на работу и, вероятно, проходит в нем еще дня три. С облегчением натянула футболку. На сборы у нее была пара минут, и по пути в аэропорт она сообразила, что забыла взять пижаму, а значит, в ближайшие три дня ей придется спать в этом комплекте. В горах Румынии холодно, а там снимают все зимние сцены. Нужно купить теплые носки в парижском аэропорту…

Зазвонил ее телефон.

— Мама!.. — Голосок шестилетнего Тайлера звучал напряженно.

— Да, дорогой? — Придерживая телефон плечом, Венди свободной рукой расстегивала брюки.

— Почему Магда получит пони, а я нет?

— Ты хочешь пони? — спросила Венди. — С пони очень много хлопот. Это не Блю Дрейк. Надо кормить его и… э… гулять с ним. — Венди задумалась, так ли это. Нужно ли гулять с пони, как с собакой? Господи, как она допустила, чтобы идея с пони реализовалась?

— Я могу кормить его, мамочка, — мягко возразил Тайлер. — Я буду хорошо заботиться о нем. — Нежный голосок так подкупал, что мальчик вполне мог соперничать с Тэннером Коулом.

У Венди разрывалось сердце при мысли, что она покидает сына, пусть даже на пару дней.

— Давай решим это в выходные дни, милый. Когда поедем в Пенсильванию. Ты посмотришь на пони, и если захочешь его иметь, мы обсудим это.

— Ты правда вернешься, мамочка? Венди закрыла глаза.

— Конечно, вернусь, дорогой. Я всегда буду возвращаться. Ты это знаешь. — Только, наверное, не в эти выходные. Она вздохнула, чувствуя себя страшно виноватой.

— А папа снова уйдет?

— Нет, Тайлер. Папа останется.

— Но до этого он уходил.

— Теперь останется, Тайлер. И больше не уйдет.

— Обещаешь?

— Да, дорогой. Обещаю. Папа там? Дай ему трубку.

— Ты успела на самолет? — раздался голос Шона.

— Да, милый, — ответила Венди приятным и подчеркнуто ровным тоном, каким теперь говорила с ним.

Доктор Винсент, консультант по вопросам брака, которую нашел Шон (ее клиентура состояла в основном из кинодив и звезд спорта, и она не только приезжала на дом, но вылетала в любую точку земного шара, если ей обеспечивали частный самолет или билет в первом классе), сказала, что из-за резкого тона Венди Шон часто чувствовал себя ее служащим. Следовательно, одно из «упражнений» Венди состояло в том, чтобы беседовать с Шоном как с «самым дорогим для нее человеком в мире». Это выводило ее из себя, поскольку последние десять лет она только и стремилась к тому, чтобы сделать мужа счастливым, но спорить духу не хватило. На этом этапе проще было уступить — Шону и доктору Винсент — и продолжить съемки фильма.

— А ты как? — ласково спросила Венди, хотя видела Шона всего два часа, когда в лихорадочной спешке собиралась в аэропорт.

— Нормально, — отозвался он своим обычным, слегка обиженным, тоном. И тут, видимо, тоже вспомнив наставления доктора Винсент, добавил: — Моя любовь.

— Я очень рада, что ты дома, с нашими детьми. Без тебя я не справилась бы.

— А я хотел поблагодарить тебя за то, что ты так много работаешь для нашей семьи. — Шон словно прочитал это по шпаргалке. Для осуществления части «программы реабилитации брака» доктор Винсент снабдила их двумя комплектами карточек с выражениями чувства благодарности: им следовало употреблять их в каждом разговоре. Один комплект предназначался «добытчику», а второй «сторожу».

— Обычно карточки «добытчика» получает мужчина. — Доктор Винсент сопроводила свои слова широкой веселой улыбкой, обнажив крупные искусственные зубы. Во время первой их встречи она с гордостью объявила, что ей пятьдесят семь лет. У нее была внешность женщины, перенесшей слишком много плохих пластических операций. — Но в данном случае, на мой взгляд, карточки «добытчика» должна получить Венди. Если вам это неприятно, Шон, мы поговорим об этом. — Доктор Винсент похлопала по руке Шона ладошкой, напоминавшей лапку маленькой птички. — В наши дни я все чаще отдаю карточки «добытчика» женщинам, поэтому вы не в меньшинстве.

— Я действительно выполняю большую часть работы по дому, — подчеркнул Шон. — На мне лежат обязанности отца двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю.

Венди не уточнила, что большую часть тяжелой домашней работы выполняют миссис Миннивер и уборщица.

— Это хорошо, Шон, — одобрительно кивнула доктор Винсент. — Принятие, Признание и Любовь — три главные составляющие брака. И что они дают при сложении? — спросила она. — Восхищение.

Венди поежилась и взглянула на Шона, надеясь, что и он находит доктора Винсент смешной и эти слова станут одной из их семейных шуток. Но Шон внимательно смотрел на доктора Винсент с торжествующим видом человека, каждую минуту ожидающего подтверждения своей правоты. Видимо, за последний год их брак из стадии семейных шуток перешел в стадию семейного ада.

И вот теперь, стоя в тесном туалете самолета, Венди проговорила:

— Я ценю твою признательность, милый.

— Хорошо, — недовольно ответил Шон, как ребенок, решивший уступить в схватке.

Венди вздохнула:

— Шон, мы можем говорить нормальным языком? Давай вернемся к тому, как было раньше.

— У меня не получается, Венди. Ты это знаешь. — В его голосе зазвучали предостерегающие нотки. — Ты прилетишь в субботу? Это важно.