Гипнотизер - Барбара Эвинг

— И мне абсолютно все равно, законнорожденные мы или нет.

Корделия не улыбнулась в ответ. Она была готова обрушить на сына весь свой гнев.

— Морган, послушай меня! Ты можешь позволить себе быть беспечным. Но я не смогла бы вырастить вас, если бы ваш отец бросил нас на произвол судьбы. У меня не было денег. То, что он взял на себя ответственность за ваше воспитание, принесло вам пользу. Если бы вы остались со мной, мы давным-давно оказались бы в работном доме!

— Твой дом не выглядит как работный. Это папа дает тебе деньги?

Она решила, что сын имеет право задавать подобные вопросы, однако все же ощутила странность своего положения — ей было непривычно обсуждать эту тему.

— Нет, — сказала она, помолчав. — Моя работа и работа Рилли принесла нам процветание. Денег у твоего отца я никогда не брала.

— Могу я остаться здесь и рисовать? — спросил он в третий раз. — Мы могли бы поехать в Америку!

В ее памяти возник знакомый образ, который заставил ее задрожать. «Их Америка, страна меда, ковров и чужестранных фруктов». Она с жаром проговорила:

— Нет, Морган! Такого никто не позволит.

— Но ты могла бы поговорить с папой.

Она не скрывала того, насколько ее расстроили слова сына.

— Морган, я не разговаривала с твоим отцом много-много лет. В мире нет ничего, что заставило бы его признать мое право быть частью вашей жизни. Тебе пятнадцать лет, ты уже достаточно взрослый, чтобы разбираться в подобных тонкостях. — Она пожала плечами. — Кроме того, я не имею ни малейшего желания разговаривать с вашим отцом. Я его даже видеть не хочу. Давным-давно именно он запретил мне быть рядом с вами.

— Но почему ты должна ему подчиняться? Он обманул, он сказал, что ты умерла. Я хочу, чтобы ты вылечила меня от головных болей.

Корделия замерла. «Я не могу позволить ему шантажировать меня этим», — сказала она себе.

— Мне не следует появляться в вашей жизни ради вашего же блага, — выговорила она. — Ради вас всех.

Морган внимательно смотрел на нее, и его лицо напоминало непроницаемую маску. Его очевидное разочарование стало для нее ударом.

— Мне пора уходить, — произнес он и попытался встать.

Только ее сын, ее Морган, мог убедить Корделию изменить решение.

— Я напишу ему, — слабым голосом отозвалась она. — Я напишу, чтобы узнать, можно ли как-то помочь тебе с твоими головными болями. Во всяком случае, я могла бы попытаться облегчить твое состояние.

Она последовала за ним в холл. Он накинул на плечи плащ. И вдруг она ощутила, как силы возвращаются к ней. Она положила ладонь на его руку, не позволив, чтобы он отстранился на этот раз, и твердо заявила:

— Морган, речь идет не только о твоем будущем, но и о будущем Манон и Гвенлиам. Честно говоря, я думаю, что твой отец не примет от меня никакого письма. Но я напишу ему о твоем желании рисовать, а также о твоих головных болях, но только в том случае, если ты дашь мне торжественное обещание не упоминать о нашей сегодняшней встрече. Если ты не согласишься на мои условия, то я не стану писать.

Он согласно кивнул, и она поняла, что это и есть его «торжественное обещание». И еще она увидела, что он страшно боится, чтобы она, позволив себе вольность, не поцеловала его.

— До свидания, Морган, — сказала Корделия, и ее сын несколько неловко поклонился у двери.

— Ты можешь оставить картину у себя, — обронил он и сбежал вниз по заснеженным ступенькам.

Он исчез на Литтл-Рассел-стрит. Корделия ощутила смутную тревогу. Она взглянула на серое тяжелое небо.

Вот снова. Ей показалось, что темная тень скользнула вдоль дома на Бедфорд-плейс.

— Он вел себя как маленькое исчадие ада, — вымолвила она, обращаясь к Рилли.

Корделия с большой неохотой написала записку, приказав доставить ее на площадь Гросвенор.

— Из этого не выйдет ничего хорошего!

Однако Рилли видела, что Корделия, раскрасневшаяся и взволнованная, думает о своем сыне, которого только что встретила через много лет.

— Рилли, как ты думаешь, ему помог бы гипноз? Он жаловался на головные боли.

— Вполне возможно, — ответила Рилли.

Она заметила, с каким удивлением Корделия все время смотрит на картину, оставленную Морганом.

— Меня поражает, как он мог все это запомнить, ведь прошло столько лет, — произнесла Рилли.

— Да, это удивительно.

— Интересно, как бы ему понравилось жить в доме, населенном одними женщинами? — сказала Рилли.

— Тысяча чертей! — воскликнула Корделия, на мгновение представив Моргана в одной комнате с миссис Спунс и Региной. — Налей-ка мне портвейна!

Отправив письмо, они не ожидали прихода лорда Эллиса, но в то же время были готовы к тому, что увидят его.

— Никто не захотел бы находиться на месте леди Эллис, — твердо заявила Рилли на следующий вечер, когда они сидели у камина. — Он очень сильно постарел.

Она закончила подсчитывать дневную выручку. Кроме того, ей каким-то образом удалось раздобыть маленькую елку.

Корделия рассмеялась в ответ на ее слова.

— Да, никто не захотел бы оказаться на месте леди Эллис, — согласилась она. — Мне повезло.

Она выпила портвейна. Рилли подняла глаза на Корделию, чтобы убедиться, что подруга говорит серьезно. Сама Рилли была занята тем, что привязывала крошечные свечки к веткам ели.

— Следи за тем, чтобы я и близко не подходила к утюгу, — резко сказала она. — Когда он придет. Если придет.

Шторы все еще не были задернуты, и холодный свет яркой луны заливал сад и охранявшего их ангела.

— Я уверена, что он придет в своем корсете, — заметила Рилли, помолчав секунду и снова взглянув на Корделию. — Как же тебе идет голубой цвет, Корди! Если он попросит принять его, обязательно выйди к нему в этом платье. У тебя есть серьезное преимущество, — ты видела его постаревшее лицо, а он тебя не видел, и ты сохранила свою природную красоту. Как, наверное, расстроится лорд Морган Эллис!

— Я должна пройти через это испытание, если он соблаговолит прийти, но ты все равно не позволяй мне даже приближаться к утюгу, — повторила Корделия.

Она наблюдала за Рилли, которая все еще была занята свечками.

— Прошу тебя, не устрой в доме пожар с этой своей затеей!

— Я зажгу их только на Рождество, как советуют в газете.

Корделия рассмеялась.

— К этому времени дерево засохнет!

— Нет, осталось всего несколько дней. Я его буду поливать!

Они услышали стук в дверь.