Князь - Александр Мазин

Будучи верующим христианином и даже получив кое-какое теологическое образование, Артем всю свою короткую жизнь провел среди язычников-варягов. Он никогда не посмел бы сказать, что отца одолевают бесы. И посмей при нем кто-то такое сказать, Артем бы ему сталью глотку заткнул.

– А ты быстрый, сынок, – похвалил Духарев. – Здорово я орал?

Артем улыбнулся:

– Как тур! Нет, как зубр!

– Так я и подумал. Ладно, сынок, иди, отдыхай, я в порядке.

Артем кивнул и вышел, не забыв прихватить меч, поднять выбитую дверь и прикрыть ею проем.

Духарев откинулся на подушки, поманил пальцем персияночку:

– Иди сюда!

Девчонка вытерла личико, подползла на четвереньках.

– Ударил я тебя, больно сделал?

Персияночка энергично замотала головой.

– Не бойся, – сказал Духарев. – Ублажишь меня как следует – не обижу.

– Я… я плохо умею, господин. Я… Меня только месяц как почтенный Егуда купцу Бороте отдал. А Борота, он старый уже. Хотел меня в Киев отправить, брату в подарок…

Духарев фыркнул. Можно было и догадаться, что ему девственницу подсунут. Почтят, так сказать. Должен был раньше сообразить, не в первый раз такое. Самому надо было выбирать… По здешним обычаям, девственница – это особый почет. И никакой деликатности в обращении с ней не требовалось. Чувства и ощущения девушки, тем более рабыни, никого не волновали. Но Духарев так не умел.

… В бассейне, вровень с покатым полом, плескалась прозрачная вода. Духарев взял с подноса стопарик виски, проглотил, отлакировал, хлебнув из деревянной кружки мутноватое нефильтрованное пиво. Подплывшая сзади девка обхватила его руками и ногами, поцеловала в ухо.

– Отхлынь, – недовольно буркнул Духарев, стряхнул девку и неуклюже, словно тюлень, полез из бассейна.

В парной сидели двое мужчин примерно духаревского возраста, но помельче. Один – загорелый, другой – бледный и волосатый.

– А-а-а… Иваныч! Ну как шалава?

– Шалава и есть. Подвинься! – проворчал Духарев, взбираясь на полок.

В парной сразу стало тесно.

– А тебе генерал звонил, – доложил загорелый.

– Который?

– Летчик. Загоруйченко. Просил перезвонить. Будешь?

– Чего ему надо?

– Ну ты даешь, Иваныч! – засмеялся загорелый. – Денег хочет. За АНы.

– А АНы где?

– Говорит, в следующем месяце. Что-то там у них со списанием…

– Пусть он мне мозги не трахает! – злобно процедил Духарев. – Хватит с него аванса.

– Я ему так и сказал.

– А он что?

– Хочет с тобой перетереть.

– Я ему перетру!… в жопу!

Париться расхотелось. Духарев слез с полка. Вышел из парной. Глянул мимоходом в зеркало, скривился: щеки как у мастифа, глаз не видать, зато брюхо…

Загоруйченко, сука! Отстрелить его, что ли? А что толку? Потом с другим мудаком мудохаться. Вот жизнь, бля! Как генеральские погоны: ни одного просвета! Жениться, что ли?

Когда Духарев проснулся, персияночка уже испарилась. В комнате гулял теплый ветерок: дом был построен по уму, с учетом местной жарищи.

Дружинный отрок принес кадушку с водой. Духарев глянул на себя в серебряное зеркало. Остался доволен: суров и силен. Вспомнился тот, из сна. Неужели и его лицо может превратиться в такую свиную ряху? Не дай Бог…

Завтракали во дворе. Серегины гридни сели за стол, как дома – в одних рубахах. Духарев хотел было сделать втык, но заметил часовых у ворот и стрелка-сигнальщика на крыше. Учитывая, что киевское подворье по сути – маленькая крепость, меры безопасности можно было считать удовлетворительными.

Сергей поинтересовался, где Велим. Ему ответили, что сотник уже позавтракал и поехал к князю за новостями. И Артем с ним.

Все правильно. Если воевода спит, а служба идет, значит, хороший воевода.

Духареву отвели почетное место – под старой грушей.

Есть не хотелось. Так, каши посёрбал, персиком закусил, поглядел, как гридни уплетают за обе щеки, порадовался. Из своей охранной Велимовой сотни за все время похода Духарев не потерял ни одного бойца. Пара-тройка легкораненых – и всё.

По небу плыли облака, прозрачные, как кисея. Никакой надежды на пасмурный день: жарища будет еще та.

В такую погоду хорошо в прохладной речке нежиться, а крепости брать – ой тяжко. Но придется.

Святослав избрал для размещения штаба самую большую в Итиле мечеть. На религиозные чувства итильцев ему было плевать. Он бы мог и одну из синагог занять, и христианскую церковь. Но мечеть понравилась больше: хорошее здание, прохладное. И обзор с минаретов отличный: «царский» город на острове – как на ладони.

– У нас с тобой девять дней, чтобы взять эту крепость, – сказал Святослав воеводе.

– Почему именно девять?

– Йосып сейчас на полпути к Саркелу. Через два дня он узнает, что я в Итиле. Еще день потребуется ему, чтобы развернуть войско и двинуться сюда. Пойдет он так быстро, как только сможет, и будет здесь через семь дней.

– Получается десять.

– Больше. Если хузарский хакан не полный дурак, он встанет лагерем, не доходя до Итиля. Даст своим воям отдохнуть после перехода: шесть дней по здешней степи летом – это, воевода, не легче, чем весной по грязюке из Полоцка в Новгород топать.

– Согласен. И ты, конечно, не станешь его ждать за городскими стенами.

– Не стану, – князь пропустил между пальцами тонкий ус.

– У Йосыпа не меньше пятидесяти тысяч, – напомнил Духарев. – А нас – двадцать пять. Может, лучше остаться за стенами?

– Я – пардус, а не лиса, чтобы в норе прятаться! – отрезал князь. А у тебя, воевода, девять дней, чтобы взять этот красивый остров. И учти, что половину ромейских машин, которые мы привезли с собой, я у тебя через семь дней заберу.

– Зачем? – удивился Духарев. – Какая от них польза в степи?

Святослав хитро прищурился:

– Увидишь!

Чем-то это напоминало вариант скандинавской дуэли, когда дуэлянтам соединяли короткой веревкой левые руки. Две стены примерно одинаковой высоты и прочности друг против друга. Между ними – рукав Итиля метров пятьдесят шириной. Пустяковая дистанция даже для лучника, не говоря уже о стенобитных машинах. У русов было преимущество в численности, у приспешников хакана – в огневой мощи. Именно огневой. С острова на город обрушились десятки горшков с горючей начинкой. Пришлось срочно организовать пожарные команды из местных жителей.