Закон жанра - Владимир Колычев

Она все так же неподвижно смотрела в потолок, как будто видела Ярослава.

– Нет... Он знал, что я тебя люблю. Он должен был бороться за тебя, за свою любовь. А он не боролся... Он предал тебя, он предал меня...

– Что я скажу ему, когда он вернется?

– Тебе не надо оправдываться перед ним. Пусть он перед тобой оправдывается...

– И все равно, мы не должны были так поступать.

– Но мы же так поступили...

– Это первый и последний раз...

– Может быть... Но учти, я буду за тебя бороться. Буду бороться за свою любовь... У меня нет другой женщины, кроме тебя... И никогда не будет...

– Я знаю... – кивнула она. – Но это нас не оправдывает...

– Не знаю...

Он был уверен, что имеет право жить с любимой женщиной. И никто не в силах его переубедить...

* * *

Стараниями Зимина за киллера взялись основательно. Сначала из него выбили признание. Да, он выполнял заказ Артура Качурова. Почему пытался убить жертву ножом, а не пистолетом – работал под ограбление. Затем его сломали окончательно, и он безоговорочно согласился свидетельствовать против своего босса на суде. Артура арестовали, предъявили обвинение в покушении на убийство.

Весной начался судебный процесс. Над Ярославом Барьяновым. Нанятый Юрием адвокат сделал все, что мог. Убийство в целях самозащиты он переквалифицировал на убийство по неосторожности. Более того, он сумел поднять на защиту Ярослава общественность. Газеты трубили о том, что актер Барьянов и в жизни продолжал борьбу с мафией, и убийство бандита Пахомова служило тому подтверждением.

Но, увы, для суда Иннокентий Пахомов не был бандитом. Причастность его к бандитской группировке доказать не удалось. Он был таким же воином-«афганцем», как и сам Ярослав. К тому же воином заслуженным – орден, медаль. Ко всему прочему Ярослав пытался скрыть следы преступления, что смазывало факт явки с повинной. Также не удалось доказать, что Пахомов в самом деле готовил покушение на президента. Да и нельзя было это доказать, потому что ничего такого на самом деле и не было... Возможно, судью прикормили бандиты из группировки Пахомова, возможно, он был сухарем по жизни, но так или иначе он вынес достаточно суровый приговор. Шесть с половиной лет строгого режима... Если бы не адвокат, он мог бы впаять все десять, а то и пятнадцать лет. Так что Юрий имел право считать, что помог своему бывшему другу. И он даже был рад, что нанятый им адвокат смог смягчить наказание. Да, ему выгодно, чтобы Ярослав как можно дольше отбывал свой срок. Но ведь есть чисто человеческий долг, и он его исполнил...

А в августе того же года был осужден Артур Качуров. Вот от кого Юрий хотел избавиться раз и навсегда. Его стараниями суд был беспощаден. Артур Качуров был осужден на восемь лет строгого режима. И напрасно он твердил на суде, что хотел всего лишь припугнуть свою жертву... Жертвой он стал сам. А Юрий чувствовал себя охотником. Полковник запаса Зимин оправдал возложенные на него надежды. Под его началом служба безопасности коммерческой фирмы «Кадуцей» обрела реальную силу и могла успешно противостоять любой банде...

Ксения всерьез пыталась сдержать свое слово. Та волшебная ночь с ней должна была стать для Юрия первой и последней. Но ему хватило и одного раза, чтобы вселить в нее новую жизнь. Ксения оказалась в интересном положении. Она ждала ребенка. Жалела, что так вышло, но радость затмевала это чувство. Она очень хотела стать матерью. Очень-очень...

Зимой девяносто третьего она родила сына. Это был его, Юрия, ребенок. И он определил их с Ксенией дальнейшую судьбу. Скрепя сердце она заочно развелась с Ярославом и летом девяносто пятого года вышла замуж за Юрия. Как она ни пыталась, тот «первый раз» так и не стал для него последним. Он добился своего и готов был всю жизнь носить Ксению на руках...

* * *

Шесть с половиной лет строгого режима. Часть срока Ярослав отсидел в следственном изоляторе в ожидании суда. Оставалось шесть лет. Целая вечность...

После оглашения приговора из зала суда его доставили в тюрьму. Все, следственный изолятор в прошлом. Впереди этап и зона. Преступление и наказание...

Скрип открываемых решеток, стук ключа-вездехода, раздраженные окрики конвоира – все это действовало на нервы. Но самое худшее было впереди.

Его завели в камеру, закрыли за ним дверь. Он остался один на один с незнакомым ему миром. В Лефортово он содержался в более-менее человеческих условиях. А здесь камера, битком набитая уголовниками. И все смотрят на него, скалятся. А он стоит как дурак и не знает, что делать... Нет, знает... Он поздоровался, представился – назвал имя, статью, срок. А братья-уголовнички смотрят на него, прикалываются. Забава очередная пожаловала.

В камере тесно, вонь такая, что в носу жжет. Жарко, как в парилке. Свободных шконок не наблюдается. Более того, большинство коек делилось на двух, а то и трех человек. Ярослав ждал, когда ему покажут его место. Но пока что показывали на него самого.

– А я его знаю! – сообщил кто-то и засмеялся.

Как будто кикимора захохотала, аж мурашки по коже. А вот и само чудище объявилось. Бритая голова, узкий лоб, глубоко посаженные глаза, нос на полморды, оттянутая кверху губа. И походка, как у Леонова в «Джентльменах удачи», когда он Миколу Питерского брал на понт. И улыбка гадкая, мерзкая.

– Это ж мент!

Ярослав сошел с лица. Такая предъява ничего хорошего ему не сулила. По камере прошел осуждающий гул.

– Ну, типа, шутовской мент, – поправился «кикимор». – Он в кине мента заправляет...

– Так его самого надо заправить! – хохотнул кто-то.

– Во! А это вариант!.. Он в кино нашего брата на раз гасит. Кия-хуя! Типа, круче всех. А как оно в жизни, пацаны?

– Да туфта все это в кино! Надо его самого загасить...

– Да! Ты, Комок, его и сделаешь...

– Не вопрос!..

С верхней шконки в ближнем от окна углу свалился мордастый крепыш. Голый торс, грудь и плечи в татуировках. В глазах бычья готовность бить всех и крушить.

– Только одного тебя будет мало, – ухмыльнулся «кикимор». – В кино этот чудила сразу троих отоварил. Так пусть теперь докажет, что не фуфло нам впаривал...

Вот так золотая медаль славы повернулась к Ярославу обратной стороной. А там скрещенные кости и оскаленный череп – знак смертельной опасности.

– Слышишь, ты! – обратился к нему уголовник. Он намеренно не называл его по имени. Как будто он для него пустое место. – Давай забьемся. Если ты такой же крутой, как в кино, то живи и здравствуй. Никто тебя не обидит... А если ты фуфло по жизни, то фуфлом и останешься. Под шконкой у параши спать будешь... Ну так чо, забились?

Выбора у Ярослава не было. Пан или пропал. А он хотел быть паном...

«Кикимор» получил согласие и на свой выбор поставил против него еще двух бойцов. Трое против одного. Уголовная братия жаждала зрелищ. Что ж, она их получит. Ярослав был настроен очень решительно. Боевой азарт мгновенно вскипятил кровь, но тут же все успокоилось. Голова холодная, рефлексы обострены. Он готов к бою...