Всегда возвращаются птицы - Ариадна Борисова

В безымянном городе, куда отчим перевез семью из Киева, люди по секретным причинам умирали чаще, чем в городах с названиями. Располагая сведениями о сравнительной статистике из неведомых закрытых источников, обитатели «ящика» тем не менее не торопились бежать из колючего оцепления во внешний мир. Жили меньше, зато по Ленину: «Лучше меньше, да лучше». Отчима здесь повысили в звании и положили ему двойной оклад.

С первой получки отчим купил холодильник. За сто тридцать рублей… Лариса подойти не могла к холодильнику без того, чтобы не вспомнить отца и цену его жизни.

Поскольку стоимость водителя трамвая была теперь известна, стало любопытно, по каким денежным ставкам могут быть определены люди других специальностей. Лариса принялась вычислять приблизительный человеческий прейскурант с учетом профессий и трудовых навыков. Пульсом в висках стучали костяшки счетов: сколько стоят сотрудники отчима: в процентах? в розницу? оптом?..

Исследование оказалось увлекательным и выявило, что труд мало влияет на зажиточность работника. Иногда цена должности человека значительно превышала его деловые качества. Лариса обнаружила, что высокооплачиваемые посты занимают люди непременно партийные. Они строят себе дачи за государственный счет. Они сами оцениваются в повышенных баллах, даже если им не соответствуют. Способности управления народом находятся вне общепринятых представлений о талантах. Этот дар не врожденный, как, например, голос у певца, его можно развить самому и довести до высокой степени руководительского искусства.

Отчим сказал о своем начальнике: «Умеет жить, гад, ему мотоцикл разбить – как за хлебом сходить. Всегда в дамках… Вот счастливый человек!» Сказал и громко сглотнул слюну. «Завидует», – поняла Лариса. У отчима была мечта, похожая на отцовскую: когда-нибудь купить дом с садом на юге, поэтому он тоже копил деньги. Но отец этого стеснялся, а отчим – нет и не обвинял никого ни в глупости руководства, ни в присвоении народных денег. Перед ним заискивали люди рангом ниже, он заискивал перед теми, кто был выше чином по принятому круговороту бухгалтерских отношений в человеческой природе.

Власть и деньги – близнецы-братья. Кому-то – талант художника, кому-то – состоятельный жизненный курс. Не даром, между прочим, доставшийся – выстраданный, выпестованный собственным усердием, со скрупулезным взвешиванием унций неосторожно стремящихся к мечтам желаний. И это было справедливо. Каждому в конце концов по своим способностям.

Мало-помалу Лариса полюбила счет. Цены в магазине стали для нее как песня. Правда, в математике почему-то звезд с неба не хватала и поступать решила на клубный факультет, где учиться, по ее разумению, было легче. Заполняла анкету и злилась. В родительской графе хотелось написать честно: «Отец погиб при спасении школьника во время прорыва дамбы в Бабьем Яре». И стоимость отца… О нет. Лариса не собиралась повторять его ошибок. Она – не дерьмо на лопате. Она мечтала вырастить в себе административный талант и взлететь над яром. Чому я нэ сокил? Не больно-то сложно проявлять себя морально устойчивой, инициативной и верной коммунистическим идеалам: партия сказала – надо, комсомол ответил – есть. Лариса постарается сделать все возможное и невозможное, чтобы, начав с нижних партийных эшелонов, вознестись в высокие сферы. Повезет с питательной средой – так взовьется и в стратосферы, близкие к небожителям, как мать Ниночки. В «предбаннике», приемной Ларисы, тоже будет сидеть секретарь. Не секретарша, а именно секретарь, молодой и симпатичный, из той же загадки – не лает, не кусает, но…

Переезд из общежития подействовал на Ларису умиротворяюще. Повезло с хозяйкой. Одинокую старушку осчастливили ежевечерние беседы за чайком с бойкой на язык жиличкой. Лариса лакомилась земляничным вареньем к чайку и болтала, болтала просто так, ни о чем – расчесывала, поглаживала, успокаивала джинна.

Из последней честной исповеди, растраченной перед высокомерной Песковской по-дурацки, с ущербом, Лариса все-таки извлекла выгоду: окрепла в мысли, что победила в себе слабость сомневающегося человека и обрела силу правого. Душа-подранок понемногу твердела, как твердеет на ветру кирпичная глина. Переходила от глинобитного свойства к сталелитейному, напитывалась гордостью крепкой и неуязвимой. Гордость, казалось, можно не только пощупать, но и понюхать, чтобы убедиться – ничем не пахнет. Как Веспасиановы деньги. Досадная течь затягивалась, обещая со временем наглухо закрыть джинна. Строилась новая дамба.

Время – лучший утешитель и адвокат. Лариса перестала стесняться причастности к борьбе с врагами светлого будущего. Это было ее будущее, в котором она собиралась жить долго и счастливо по высшей ценовой шкале.

Патриархальные улицы в центре Москвы постепенно уходили в фотографическое прошлое. Вместо старых домов, соратников царских столетий, поднимались современные здания из стекла и бетона. А какое могучее строительство шло на пригородных территориях! Столица раздавалась с боков, только успевай оглядываться. Индустриальные окраины расползлись кварталами, сплошь заставленными коробками пятиэтажек. Народ переселялся из коммуналок и промозглых подвалов в отдельные квартиры, не веря счастью частной жизни, где даже неистребимые тараканы – достояние собственной кухни. Навсегда оставались в прежнем быту треснутые ванны с колтунами чьих-нибудь спорных волос, снова забивших слив; велосипеды и старые лыжи, висящие на стенах темных коридоров над пыльными гребнями дореволюционных сундуков. Теперь соседи встречались лишь во дворах и подъездах, непривычно отделенные друг от друга железобетонными стенами, и с полным правом могли захламлять личные балконы.

Типовые «черемушкинские» микрорайоны, выросшие во всех городах, вобрали в себя бесприютную треть страны. Такого блеска и величия общественных новоселий не видела ни одна эпоха. Домостроительные комбинаты производили бессчетное количество стенных панелей, украшенных бесхитростными россыпями керамической смальты, со стеклами в уже вставленных оконных рамах. Едва спрыгнув с конвейера в панелевозы, сборные конструкции складывались в скоростном режиме: монтаж, установка инженерных коммуникаций, отделочные работы, – и новый квартал открывался широкому потреблению. Квартиры, согласно постановлению ЦК КПСС и Совмина, были без излишеств, с крохотными кухнями и совмещенными санузлами. Подразумевалось, что к наступлению коммунизма семьи переберутся из «малометражек» в новые дома с более просторными квартирами, лифтом и мусоропроводом.

Плановое жилищное строительство, начатое с легкой руки Никиты Сергеевича десять лет назад, успешно продолжалось, вот только все никак не поспевало за приростом населения. Особенно в Москве, куда отовсюду ехали и едут званые и незваные, приманенные в столицу практичными соображениями, надеждой, мечтой… Москва – бочка Данаид, и никогда не наполнится.

В июне Иза с Ксюшей записались в стройотряд и получили значки ВССО[27]. Заработок в малярной бригаде обещали приличный, что было немаловажно. Иза сократила расходы до минимума, но денег все равно катастрофически недоставало, хотя Наталья Фридриховна, вопреки Изиным конфузливым протестам в письмах, упрямо отправляла то пятнадцать, то двадцать рублей каждый месяц. А от тети Матрены приходили посылки с вареньем, печеньем, зимой даже с подсушенным домашним творогом…