Мифологические персонажи в системе мировоззрения коми-пермяков - Татьяна Геннадьевна Голева

с выпиваемым напитком не полностью) (ПМ: Куд., В.-Иньва, 39.). Выходит из человека икота в виде «общипанного воробья» [Заветный клад, 1997: 293], лягушки, льдинки (ПМ: Гайн.), кровавого комка (ПМ: Коч.).

Среди северной группы коми-пермяков существует представление о порче, которая по своей природе близка икоте (человека тоже поят «личинками» ящериц, которые вырастают внутри него), но не отождествляется с ней, мифологизация больного в данных примерах вообще отсутствует. Главные признаки порчи – это физическое страдание человека, причиной которых представляется вырастание в теле ящериц, а затем выход их наружу: Гыркас пырас, сэсся пиялö. Кулö, сiя орöтö сэтчин («В нутро зайдет, там рожает. Умирает, она рвет (причиняет боль) внутри») (ПМ: Коч., Б. Коча, 51); И бабö шуö, невесталöн чöдзыллэз кынöмöттяс дöс петiсö («И бабушка говорит, что у невесты ящерицы все через живот вышли») (ПМ: Кос., Чазево, 11). Респонденты, рассказывающие о подобной порче, обычно не могут ничего сказать о традиционном образе «говорящей» икоты. Так как рассказы о данной «болезни» не единичны, во всех она характеризуется общими признаками и не называется номинацией «икота», то правильно было бы отделять ее от духа-икоты, хотя, очевидно, представления об обоих «заболеваниях» имеют общее происхождение. Южные коми-пермяки, в отличие от северных, подобные телесные страдания, наоборот, связывают с икотой, но в их вариантах ипостасью болезни может быть не только ящерица, но и другие названные выше образы.

Человек, страдающий икотой, ощущает присутствие в теле инородного существа, чувствует боль, у него случаются припадки, он начинается говорить от имени икоты. Припадки больного могут быть реакцией раздражения на определенные слова (упоминание о некоторых людях, произнесение слов «мышь», «лягушка» и других), действия, запахи, пищу (например, на налима или на алкогольные напитки), к которым икота-дух неравнодушен: «Если пища не нравится, вот она начнёт такие звуки издавать, какие-то режущие. Курево ей тоже не нравилось» (ПМ: Кос., Несоли, 41). Описания признаков болезни икоты разнообразны, помимо распространенного представления о говорящем внутри человека духе, существуют и другие частные варианты, например, ее симптомами называют боли в животе (ПМ: Юсьв., В. Волпа), постоянную зевоту (ПМ: Коч., М. Коча, 213).

Многие говорящие икоты характеризуются взрывным нравом, для них присуще открытое проявление своего недовольства, высказывание каких-либо тайных желаний человека. Типичным в ряде подобных примеров о поведении икоты становится сюжет о споре и драке двух икот (ПМ: Куд., В.-Иньва, 64).

Дух-икота и больной ею человек в одном лице обладают способностью ясновидения. Чтобы вызвать речь икоты, больного человека поили овечьей мочой (АКПОКМ. Ф. 30. С. 31), подавали воду в медном колокольчике (ПМ: Кос., Мыс, 276). Эти действия, судя по всему, как раз и являлись раздражителями болезни. Сама икотница может вызвать приступ с помощью словесных уговоров своего «вселенного» духа (ПМ: Куд., В.-Юсьва). По сведениям С. Тотьмяниной, будущее икоте «говорит дядя леший» (АКПОКМ. Ф. 30. С. 33).

Так как икота прежде была довольно распространенной болезнью, она в определенной степени позволяла человеку поступать вне рамок принятых норм и порядков, ясновидящим к тому же приносила небольшой доход; некоторые лица, по мнению коми-пермяков, притворяясь больными, использовали данный образ для собственных целей. Подобная ситуация обусловила выявление отличительных признаков «настоящей» икоты. Данные приметы мало распространены и носят индивидуальный характер, они являются, как правило, следствием сравнений поведения нескольких икотниц: Сiя пондас баитны, дак синваыс токо рудзалö лэдзчö. А кöда нач абу икöтник, токо преставляйтчö, токо мыйкö бы шедтö, дак сылöн синваыс оз лэдзчы («Она начнет говорить, так слезы ручьями бегут. А кто вовсе не икотник, только представляется, только желает что-то получить, так у него слезы не идут») (ПМ: Коч., Б. Коча, 43).

Икота имеет своеобразные звуковые и речевые характеристики. Еще до попадания в человека, находясь в туесе, она издает звук плеска, визжания и писка: кыва пö токо сэтчин: дзюль-валь, дзюль-валь, дзюль-валь («слышу, они там: дзюль-валь, дзюль-валь, дзюль-валь») (ПМ: Куд., Новоселова, 189). Вселяясь в человека, не каждая икота начинает говорить и издавать звуки. При говорении икоты больной может произносить слова на вдохе, а не на выдохе, как обычно (ПМ: Юсьв., Габово). Звуковым проявлением ее может быть простое икание. Икота кричит, издает невнятные звуки, подражает животным. Голос икоты не похож на голос больного, речь невнятна: Нiя понасöбаитны, кыдзи челядёк, кöр веöтчö баитны да нечистöя баитö («Они начнут говорить, как ребенок, когда учится говорить и говорит нечисто») (ПМ: Куд., Косогор, 188). В одном человеке может жить несколько икот, тогда каждая говорит своим голосом. В речи икоты присутствуют повторения, вульгарные и бранные выражения. Икоты рассказывают историю своего возникновения, попадания в человека и дальнейшего функционирования, они предсказывают будущее, отвечают на вопросы, говорят на коми-пермяцком и русском языках.

Исследуя феномен икоты у коми-пермяцкого и соседнего с ним русского населения Пермского края, Е. М. Четина выделяет ряд особенностей, не присущих похожему в традиции русских явлению – кликушеству [Четина, 2005: 280; Четина, 2010: 85–106]. Автор отмечает, что икота, в отличие от кликуши, часто никак не проявляет себя рядом с православными святынями, она не всегда оценивается народом как «однозначно негативное явление» и включает «комический компонент», предстает как «притеатральная (художественная) практика» [Четина, 2010: 90–104]. Действительно, имея в народных представлениях общее происхождение и схожее речевое поведение, икота, в отличие от кликуши, не стала религиозным явлением, она редко обнаруживает себя рядом с культовыми предметами и объектами, изгоняют ее, как правило, народные знахари, а не священники. Что же касается отношения русских к кликушеству, то оно, судя по материалам исследователей, тоже не всегда оценивалось негативно и имело свое культурное и социальное значение (см.: [Панченко, 2002: 324–341]).

С улучшением уровня жизни и медицинского обслуживания населения фиксируется уменьшение случаев заболевания коми-пермяков известными болезнями. Об оспе и кори помнит только старшее поколение. Представления о сьöд и икоте еще распространены, но также в основном среди стариков. До сих пор встречаются больные-икотницы, среди которых не все «говорящие», значительное число их имеют просто какие-либо физиологические расстройства.

Скорее всего, прежде большинство болезней имели в представлениях коми-пермяков мифологическое происхождение и некие олицетворяемые образы, до наших дней дошли лишь сведения (часто фрагментарные) о наиболее опасных в недавнем прошлом, необычных и мало поддающихся лечению заболеваниях.

Духи смерти и «ходячие» покойники

В мифологии коми-пермяков все духи могут выступать вестниками смерти. Нередки случаи, когда весть о приближающейся смерти будущий мертвец или его родственники получают в своем доме или рядом с домом. Часто имя духа-предвестника не называется, его можно идентифицировать лишь по месту появления и внешним чертам, которые обычно близки к описаниям суседко или вöрись. Но существуют