Пленница - Борис Седов

Впрочем, отношения, вроде бы, установлены. За несколько мощных глотков, совершенных по очереди сначала Коляном, потом Алексеем, литровая бутылка «Мартини» опорожнена практически до дна. Впрочем, это меня колышет меньше всего. Меня волнует, куда подевался третий стояк.

Где нам его искать, когда замочим этих двоих?!! Но не задавать же им этот вопрос напрямую!.. …Левая рука Алексея уже у меня на плече, правая — где-то в районе колена. Он нашептывает мне, что, раз уж сегодня я осталась без мужика, он не прочь его подменить. Он знает отличное место. Там нам никто не помешает. Там даже нет комаров… Его рука передвигается по моему колену к шортикам.

Вот он, замечательный повод встать со скамейки и отойти немного в сторонку от этих двоих пассажиров, чтобы Дина-Ди наконец смогла пострелять!

— Погоди! Отвяжись! — Я стряхиваю с бедра блудливую руку и поднимаюсь. — Я устала! Дайте хотя бы полчасика передохнуть! — Я отхожу от скамейки, не переставая молотить языком. — И так уже в два глотка вылакали весь мой «Мартини»…

Все! Я ушла с директрисы огня! Путь маленьким пулькам из «Ингрема» открыт! Пассажиры готовы: один продолжает, развалясь, сидеть на скамеечке; второй стоит рядом с ним и жадно вылизывает из горлышка последние капли вина… последние в его жизни!

По моим прикидкам уже секунд пять, как Диана должна открыть огонь. Мишени перед ней как на ладошке. Но она какого-то лешего медлит!

«Да чего она там? Заело затвор? Заснула? Или за полчаса из нее высосали всю кровь комары?»

— …Могли бы оставить хотя бы глоток…

«Или она, слыша наш разговор, сообразила, что стояки так ни словом и не обмолвились о третьем, который был с ними! — вдруг приходит мне в голову логичное объяснение промедления Дины. — И отдает себе отчет в том, что со смертью только двоих главный вопрос так и не будет решен — место так и не будет зачищено до конца! Пока я каким-нибудь образом не выведаю у Лехи или Коляна, где их коллега, они должны оставаться живыми. Будем считать, что я ее поняла. Вот только не понимаю другого — что мне теперь делать? Торчать возле этой скамейки с парочкой алкашей, отбиваться от их приставаний и надеяться на то, что вскоре к ним присоединится третий алкаш? Или прямо сейчас попытаться задать какой-нибудь наводящий вопрос?»

Я так и не успеваю придумать, какой из вариантов мне выбрать, как с мысли меня сбивает Колян, который перестал корчить из себя строгого босса и теперь изображает этакого рубаху-парня.

— Лариска, вот что, — он по-свойски кладет ладонь мне на плечо. — Ты этого молодого не опасайся. Начнет еще приставать, получит в торец. Все слышал? — поворачивается Коля к напарнику, и тот испуганно кивает. — А касаемо выпивки вот что скажу тебе, девочка: никогда не жалей этой отравы. Выпили мы твою бормотуху, ну и лады. Сейчас еще найдем. Без проблем… Скажи, — он кивает на особняк, — ну как там оперативная обстановочка? Чем там охранники занимаются? Дуются в карты? Ну ты же, наверное, к ним заглянула, когда сюда шла?

— Нет, я не видела, — осторожно гоню я пургу. — Дверь в вашу дежурку была затворена. Я видела только Володю — вашего старшего и одного из тех, что приехали с нами. Не знаю, как его звать.

— Да и хрен с ним, как его звать, — хитренько улыбается Коля. — Ты лучше скажи мне, а что наверху? Там уже все расползлись?

— По комнатам? Спать? — продолжаю я играть дуру.

— Ну.

— Все… Вроде бы все.

— Вот что, Лариска, — еще хитрее лыбится Николай. — Как думаешь, если сейчас мы зашлем туда, где вы нынче гужбанили, Леху, он там ни на кого не нарвется?

«Нарвется, — думаю я. — На Олега. Прямо в прихожей. И сразу умрет».

— Не знаю. Наверное, ни на кого. Разве что только на ваших охранников.

— Ну, за это не беспокойся, с охраной мы как-нибудь все разрешим. Тут главное, чтоб молодой добрался до бара. И через десять минут мы тут будем с бухаловом.

— Можешь в бар не лазить, — зачем-то советую я намылившемуся на промысел Лехе. — Там всего полно на столе. Возле окна. Куча бутылок, и все почти непочатые.

Алексей решительно направляется к дому.

Я провожаю его безразличным взглядом: «Ты уже мертв, тульско-тамбовско-рязанский. А вот как бы мне теперь разобраться с Колей — расколоть его на информацию, где разыскать третьего члена их боевого дозора?»

Как только за Алексеем захлопываются двери, Коля от похлопываний по плечу сразу же переходит к более решительным действиям.

Я не успеваю и глазом моргнуть, как тут же оказываюсь в его «нежных» объятиях. Вот горилла. Я на полном серьезе задыхаюсь. И неясно, какую причину здесь стоит поставить на первое место. То ли этот тип так сильно сдавил мне грудь, то ли мне никак не вдохнуть из-за густого алкогольно-чесночного духа, которым меня обдает мой «любовничек». А эта сволочь упорно стремится найти мои губы.

Мне сейчас только до поцелуйчиков!!!

Ради великого дела свободы я сумела бы продержаться в таком положении — с выпученными глазами и трещащими ребрами — еще какое-то время. А если бы была точно уверена в том, что эта пытка поможет мне узнать, где искать третьего стояка, наверное, потерпела бы еще секунд тридцать.

Если бы не гнилые Колины зубы.

А вот это уже перебор!!!

Я поняла, что если немедленно не вдохну свежего воздуха, то до воли и не доживу. И приняла решение бороться за свою жизнь.

Такой прием я никогда не тренировала. Даже не слышала о нем. Но провела его на ура. И не уверена, что смогу его когда-нибудь повторить. Такое удается только раз в жизни. И только в экстремальных условиях.

Если бы этот гнилозубый был хоть немного повыше меня, я, не раздумывая, попыталась бы закатать лобешником ему в жало. Но… Лбом в переносицу я могла ударить лишь по касательной. А это вряд ли вправило бы этому примату мозги.

Можно было попробовать укусить его за губу или в щеку. Но этот собачий приемчик я оставила на крайняк — если не удастся другое.

Я решила работать ногами — единственной частью моего тела, которой могла сейчас двигать. Да и то — минимально. Двинуть Колю коленом по яйцам не хватало свободы. Лупить голыми пятками по армейским ботинкам все равно что погонять хворостиной слона. И тогда я, собрав остатки силенок, качнула правую ногу назад и сделала просто невероятный по резкости и высоте мах чуть вбок и вперед.

На такое способна разве что чемпионка по художественной гимнастике — предварительно не размявшись, продемонстрировать немыслимую растяжку. Впрочем, чемпионка никогда не стала бы этого делать, боясь повредить свои драгоценные связки. Итак…

Грудная клетка словно в тисках! Ни единого глотка воздуха уже на протяжении нескольких десятков секунд! Густой, вызывающий рвотные спазмы, алкогольно-чесночный духман.

Качнув правой ногой назад, я делаю мах и сверху вбиваю обнаженную голень в узенький промежуток между нашими головами — моей и Николая. Еще одно усилие, и я протискиваю ногу чуть дальше — так, что голень прочно ложится на правое плечо моего противника, а внутренняя сторона коленного сустава оказывается точно напротив его кадыкастого горла.