Купеческая дочь замуж не желает - Ольга Шах

— Милаш, скажи, что тебя не устраивает? Я что, причинила какой — то вред кому — либо? Или порчу навела? Или на людей бросаюсь? Что ты все время хмыкаешь?

Охранник вздохнул:

— Даже не знаю, что и ответить вам, лэрина. Нет, конечно, вреда вы никому не делаете, наоборот, все пытаетесь сделать, чтобы людям лучше жилось и работалось. Я же вижу, что вы тоже работаете не меньше других в поместье. Просто…, необычно это все, так только в старых сказках было. А тут вот своими глазами вижу. И не верю!

— Думаешь, я сразу поверила? Тоже не верила, не хотела, убеждала себя, что только в сказках, а вот, выходит, правда это. Я помню, когда болела и была почти на пороге смерти, мне кто — то говорил, что надо всего лишь искренне поверить в магию. И, разумеется, быть добрым человеком, не делать зла людям. Вот ты, Милаш, попробуй поверить! Вдруг получится?

Он ничего мне не ответил. Я опять осмотрела дорогу. Воды в лужах не было. Вначале хотела высушить землю воздухом, но потом решила вначале выровнять профиль дороги, уплотнить, а потом сушить. Более прочное покрытие будет.

На эти пятьсот метров у меня ушло более двух часов. Зато я не получила такого магического истощения, как в прошлый раз. Вывод — не надо спешить. И все этапы выполнять поочередно, а не пытаться охватить все сразу. Пупок развяжется.

Но сейчас дорога от главного «шоссе» до ограды имения была ровной, плотно укатанной, с нормальными откосами и водосливом по сторонам дороги. Теперь, если уж совсем технологично, то нужно насыпать песчаную подушку и укладывать плиты. Но пока этого нет, обойдёмся и тем, что имеем.

Ближе к вечеру вернулись из города наши торгаши. У сарая с ледником разгружался фургон, какие — то корзины рабочие несли на кухню. Видимо, что — то заказывала наш главный кухмейстер — тетушка Малия. Я в ее дела не вмешивалась, мне своих хватает, а она повар опытный, лишнего заказывать не станет, все расходы они с экономикой тщательно подсчитывали и записывали. Возле конюшни стояла коляска, конюхи заводили в помещение лошадей. Все это я увидела, возвращаясь от парников, где показывала женщинам — огородницам, как пикировать рассаду томатов, перцев, баклажан. Заодно от всей души пожелала рассаде хорошо прижиться и быстро расти.

Возле парадного крыльца была какая — то суета, слышны крики и плач. И, как мне показалось, плакала Лимка. Что там случилось? Я уже бежала туда, как позволяла местная одежда. Запыхавшись, подбежала к крыльцу и увидела незабываемую картину — на крыльце стоял Тарин, он держал за руку вырывающегося пацаненка лет 10–12 на вид, в заплатанной рубахе и штанах и с босыми ногами. Пацан был грязноват, лохмат, но пытался состроить независимый вид, типа, а я че, я ниче, просто мимо проходил. А вот Лимка. Лимка вид имела расхристанный, зареванный, нарядное платье спереди было заляпано грязью, полуоторванный рукав платья висел наперекосяк, а кружевной воротничок и вовсе был безнадежно испорчен. И так не особо шикарные волосы девчонки были всклокочены, ленточки где-то потеряны. И как апофеоз-под глазом наливался грозной синевой здоровенный фингал. Распухший от рева нос тоже не добавлял очарования моей горничной. Кричала и плакала, оказывается, Лимка, пацан выкручивался молча.

От такой сюрреалистической картины я некоторое время стояла в столбняке, заодно отдышалась от забега. Дернула Лимку к себе, прижала к груди и, поглаживая ревущую девчонку по худенькой спине, сердито спросила у охранника:

— Тарин, что случилось? Почему Лима в таком виде? И чей это ребенок? И давайте пройдем в дом, Лиме надо умыться и переодеться.

Отправив Лиму приводить себя в порядок и успокаиваться, мы прошли в дом, ко мне в кабинет. Тарин по — прежнему держал мальчишку за руку, тот уже не выкручивался, притих, только оглядывался с любопытством. Только зашли в кабинет, как следом пришел Димар. Все уселись, только пацан все крутился, разглядывая все вокруг. И Тарин, и Димар рассказали мне трагикомическую историю, дополняя друг друга, кто, что видел со своего места.

— Приехали мы к открытию рынка — это Димар — наш прилавок успели местные занять, но ушли, как мы подъехали. Хоть и косились на нас. Мы только успели товар выложить, как очередь выстроилась. Брали хорошо, я только успевал хлеб резать на кусочки, и так уже на четвертинки резал. Надо сказать, что брали даже яйца, хотя на рынке ещё другие ими торговали. Но у нас чуть дешевле были, как вы сказали, мы так и продавали. Потом пришел управляющий предводителя барона Гелим, так он сразу купил целый окорок, рыбы пять штук, куриц копчёных четыре штуки, ну и всего прочего тоже не по одному. После этого народ стал скандалить, чтобы помногу одному человеку не продавали, а то всем не хватит. (Вспомнилось незабвенное — по две штуки в одни руки не давать!) Но купили все, кто хотел. Купца того хитрого мы не заметили, но кто — то точно смотрел за нами, наблюдали внимательно — это Тарин добавил. В общем, к полудню мы уже все расторговали, осталось только пара балыков, да туесок с сыром, хозяин таверны, где мы останавливаемся, ещё прошлый раз просил на пробу привезти, если понравится, он у нас будет все заказывать. Мы все равно хотели пообедать к нему заехать, вот и собрались увезти ему. Деньги были у меня, у дочки только те, что вы ей прошлый раз дали за торговлю. Лима что — то там хотела себе купить. Я отвернулся, пока все лишнее грузили в фургон, тут подскочил мальчишка, схватил рыбу и стрекача. Лимка выскочила и за ним, мы и не успели понять, что к чему. Тарин быстрее других догадался, побежал следом.

А далее было следующее — народ дружно разбегался в стороны, завидя эту группу бегунов, впереди извилистыми галсами несся рыночный пацан, державший что — то в руках, следом за ним, скачками и прыжками через препятствия, бежала смешная девчонка в нарядном платье, немного подальше от этой парочки бежал взрослый мужик, опасный даже на вид. Причем, для большего удобства, девчонка одной рукой держала задранный подол платья, чтобы не мешал бежать. Проблемы приличия девицу, видимо, уже не интересовали. Воришка добежал до того угла рынка, где кучковались возчики со своими телегами, и не долго думая, нырнул под ближайшую. Девчонка кинулась следом, подбежавший следом мужчина под телегу не полез, высмотрел промежуток между телегами и, прыгая прямо по телегам, ринулся туда.

И тут на свободный пятачок пространства из — под телег выкатился визжащий и воющий, как стая мартовских кошек, клубок. Там было непонятно, где чьи ноги или руки. Пацан и девчонка, вцепившись друг в друга, визжа, шипя и плюясь, катались по земле, периодически попадая в кучки конского навоза. Подоспевший мужик сгреб драчунов за шкирку и придерживал на весу, пытаясь держать их подальше друг от друга. Что не всегда было с успехом — противники пытались все равно дотянуться до обидчика и пнуть его ногой. Но чаще доставалось только мужику, который их держал. Тут подбежали ещё люди и куда — то повели драчунов. Тут над толпой раздался истошный девчоночий визг.

— Кошелек! Кошелька нет! Он вот туточки был, в кармане! Отдай, гад! Аааа!!!

Представляю, какой был «живописный» вид у несчастной Лимки, лохматая, грязная, «благоухающая» навозом, в разорванном платье и с наливающимся фингалом. Еще и обворованная. Скорее всего, кошелек вылетел, когда она полезла под телегу. Вернуть деньги хозяйке никто не решился. Стеснялись, наверное.