Когда мы покинули Кубу - Шанель Клитон

Выскользнув из гостиницы, я выхожу на Пиккадилли. К счастью, «Риц» находится недалеко от Гайд-парка, правда, идти на каблуках будет не совсем приятно.

В парке уже людно. Лондонцы рады сменить высотные здания и бетонные тротуары на кусочек зеленой травки, который можно на какое-то время себе присвоить. Прибавив шагу, я направляюсь в дальний конец, где обычно происходят мои встречи со связным.

Как бы мне ни нравилась энергия Лондона, а также свобода и анонимность, которой я здесь пользуюсь, такие мегаполисы все же не совсем для меня. Интересно в них иногда бывать, но жить… Мне не хватает соленого воздуха, шума океана, качающихся пальмовых веток. Гавана – многоликий город, и я любила ее за тайны, спрятанные на каждом углу.

Пройдя мимо озера Серпентайн, я беру курс на свою любимую скамейку. С нее открывается не лучший вид на парк, поэтому она почти всегда свободна. Сегодняшний день не исключение. У нас, конечно, есть и запасной план, но я предпочитаю привычную лавочку с выбоиной на третьей перекладине.

Я сажусь и поплотнее запахиваю пальто, стараясь защититься от холодного воздуха. Я видала и более суровую погоду, чем та, которая бывает в Лондоне в октябре. И все-таки, как человек, привыкший к тропическому климату, здешней осенью и зимой я чувствую, что моя кровь греет меня недостаточно.

Проходят минуты.

Никто не появляется.

Проходит полчаса.

Час.

Раньше мой связной не опаздывал. Никогда.

Я прижимаю к себе сумочку с пленкой.

Неужели я неправильно поняла инструкции Дуайера? Или что-то случилось? Может, он приходил в мою квартиру, пока я была с Ником?

Я жду еще несколько минут. Парк уже утратил идиллическую безмятежность, повсюду снуют туристы и местные жители, занимающиеся бегом. Любой из них может представлять опасность. Связной так и не приходит. Я встаю со скамейки и направляюсь к дому.

Солнце уже поднялось довольно высоко. Я выхожу на Кенсингтон-Хай-стрит и начинаю петлять, запутывая следы по дороге к кирпичному зданию, которое называю своим домом. Улицы стали оживленными, люди поглядывают на красный шелк, выглядывающий из-под моего пальто. Вообще-то лондонцев ничем не удивишь, но эта часть города довольно консервативная, и то, что я явно не успела переодеться со вчерашнего вечера, привлекает ко мне больше внимания, чем хотелось бы. Шпионам полагается быть незаметными, а этого обо мне никак не скажешь. С другой стороны, Дуайер сам принял решение меня нанять.

Увидев знакомые кирпичные дома, выстроившиеся в ряд, я испытываю облегчение. Вхожу в подъезд, поднимаюсь на этаж, открываю дверь ключом и захлопываю ее за собой.

Сняв пальто и повесив его на вешалку в прихожей, я вдруг ощущаю то же, что почувствовала вчера: мне кажется, я не одна. Наверное, Дуайер опять решил закрепить старый навык. Я собираюсь поздороваться с ним, но, сделав два шага, застываю.

Чутье меня не подвело.

Я действительно не одна.

Однако мой непрошеный гость не мистер Дуайер.

– Рамон?

Я молниеносно перебираю в уме все причины, которые могли его ко мне привести, но прихожу к выводу, что в любом случае от этого визита не стоит ждать ничего хорошего.

Рамон встает. На нем вчерашний смокинг, однако это не мешает мне увидеть произошедшую с ним разительную перемену. Маска сброшена, и под нею оказался вовсе не тихий студент.

– Садись. – Он указывает на стул за маленьким столиком, где я обычно обедаю.

Перед Рамоном лежит пистолет.

Я не двигаюсь.

– Ты меня удивила. Увидев тебя на вечеринке, я первым делом подумал, что ты пришла затем же, зачем и я. Но эта мысль показалась мне неправдоподобной. Я не разглядел в тебе шпионку. Это был мой промах – признаю.

Что делать?

– На кого ты работаешь? На ЦРУ? На МИ-6?

Он меня убьет. Вот к чему привела моя великая битва с Фиделем: я погибаю от рук его шпиона, предателя нашей страны.

– Пожалуй, это и не важно. Главное, мы оба знаем истинную цель твоего вчерашнего выхода в свет.

Я оглядываю квартирку в поисках чего-то, что могло бы меня спасти.

– Теперь отдай мне микрофильм. – Он протягивает руку.

Его лицо стало твердым, как кремень.

– Не понимаю, о чем ты, – говорю я, запинаясь. Изображать растерянность и испуг мне не приходится: они подлинные. – Я тебе уже объяснила, что я делала на вчерашней вечеринке. Тот мужчина… В Штатах мы с ним встречались. Долго. Из-за этого родители и отослали меня в Лондон.

Я подхожу к столу и кладу сумочку с микрофильмом на один из стульев. Рамон следит за моим движением, как я и рассчитывала: мой красный клатч для него как красная тряпка для быка.

Я смотрю на пистолет.

Оставь его на столе. Отвлекись на микрофильм. Дай мне шанс.

Но нет.

Рамон тянется к сумочке, свободной рукой держа пистолет с небрежным видом лентяя, готового в любой момент превратиться в убийцу. Как серьезную угрозу он меня явно не воспринимает.

Мой взгляд падает на подставку с ножами, стоящую на кухне. Я ими не пользовалась, поэтому лезвия не затупились. Времени почти нет, вероятность того, что я смогу улучить подходящий момент и преодолеть сопротивление Рамона, ничтожно мала, а если попытка окажется неудачной…

Да какая разница? Все равно я погибну.

Рамон открывает сумочку, я бросаюсь на кухню. Он оборачивается как раз в тот момент, когда моя рука, трясущаяся от прилива адреналина, выхватывает из деревянной подставки самый большой нож.

Проходит доля секунды, и Рамон уже передо мной, сжимает мое запястье. Будь он мужчиной более могучего телосложения, я бы уже лежала мертвая, а так у меня есть кое-какие шансы. Правда, при своей субтильности, он хорошо натренирован, чем я похвастаться не могу. Это и решает исход борьбы: нож падает из моей руки.

Я умру.

Под тиканье часов у меня перед глазами сменяются картины: откуда они, я и сама не знаю.

Гавана. Малекон. Встает солнце. Океан омывает мою кожу. Чувствуя губами губы Ника, я слышу смех сестер. Наша няня Магда, тихо, чтобы ее слова не долетели до моей матери, говорит мне: «Есть такие мужчины, которым нельзя доверять. Если вдруг когда-нибудь один из таких захочет тобой воспользоваться, ударь его туда, где ему больнее всего».

Собрав последние силы, я бью Рамона коленом в пах. Наши взгляды встречаются: в его глазах я вижу удивление, злобу и боль. Когда он сгибается пополам, моя рука находит его руку, пальцы сжимают холодный металл…

Мы оба хватаем пистолет за мгновение до выстрела.

Я прячу руку в карман пальто, чтобы портье отеля не видела бурых следов, которые мне не удалось оттереть.