Найти и обезглавить! Головы на копьях. Том 2 - Роман Глушков

И отряд, вытянувшись в две цепочки – проехать по улочке иначе было нельзя, – начал спускаться к набережной. Дозорные Гиш и Пек как всегда двигались первыми. И хоть у драпающего Баррелия не было времени соорудить западню для двадцати с лишним всадников, он все же мог устроить им какую-нибудь подлянку.

– Стойте! – Гиш предупредительно вскинул руку вверх, когда до выезда на набережную оставалось совсем немного. – Здесь голова Гифта! Вон она, возле тех камней!

– Голова? – переспросил Аррод, привстав на стременах, дабы лучше видеть, куда указывает дозорный.

Несмотря на то, что вчера о голову самого Бурдюка разбили бутылку, и сегодня он страдал приступами головокружения, глаза его не обманывали. У груды обломков, что частично перегораживала выезд, действительно валялась человеческая голова. Чья именно, отсюда было не опознать. Но след из кровавых брызг вел к ней, и она не могла принадлежать никому другому кроме Гифта.

– Что это жначит? – нахмурился главарь. – Жачем он ее там выброшил?

– И правда странно, – согласился с ним Гиш. – Вся кровь с нее еще не стекла. Кригариец мог и дальше вести нас за собой, если только он не… О, господи!

Дозорный обернулся так резко, что Аррод даже вздрогнул.

– Ван Бьер не нес эту голову! – осенило Гиша. – Он сбросил ее сверху и она скатилась сюда под уклон! А значит, сам он не побежал в эту сторону!

– А куда побежал?

– Боюсь, что никуда. Боюсь, я ошибся и сейчас кригариец прямо позади нас! Нам надо срочно…

Ему не дали договорить раздавшиеся позади конский храп, ржание и крики. А затем там разразилось настоящее безумие, которое охватило наемников столь же быстро, как огонь охватывает сеновал.

Ван Бьеру надоело убегать и прятаться. В конце концов, бегун из него был никудышный, и охотники все равно его настигли бы. Но и бросить им открытый вызов он не рискнул. Поэтому кригариец пустил их по ложному следу и загнал туда, где они не могли его окружить.

Всадники ехали по улочке двумя цепочками. И когда замыкающие их Костыль и Пенек миновали прячущегося в руинах Баррелия, тот выскочил на улицу. И взялся наносить удар за ударом, безостановочно разя мечом не только людей, но и лошадей.

Первым погиб Костыль. Монах схватил его за ремень, выдернул из седла и перерезал ему глотку до того, как он заорал. А затем рассек брюхо его лошади. Чьи внутренности вывалились наружу, и она рухнула поверх них, захрапев и забившись в агонии.

Пенек видел все это и, заорав, выхватил саблю. Которую тут же выронил, потому что схватился за бедро, рассеченное кригарийским мечом до самой кости.

Баррелий мог бы отрубить ему ногу, но ударил лишь вполсилы. А всю силу он вложил во второй удар, вогнав клинок врагу под мышку. Да так, что острие меча вышло у того из шеи. Этот удар рассек и ключичную и шейную артерии, и Пенек откинулся назад, заливая лошадиный круп потоками крови.

Его лошадь постигла столь же незавидная участь – ван Бьер проткнул ей насквозь шею. Рванувшись, она сбросила истекающего кровью всадника, после чего сама завалилась набок, придавив и его, и лежащего рядом, умирающего Костыля.

Лошадь Пенька могла бы придавить и монаха. Но тот, убив ее, не остался на месте, а продолжил наступление.

Впереди Костыля и Пенька ехали Цольбах и Морро. Они обернулись на шум и вопли, но еще не успели развернуть коней. А Баррелий был уже тут как тут, неудержимый и безжалостный ко всему живому, что стояло у него на пути.

Морро держал наготове копье и оно очутилось в руках ван Бьера сразу, как только тот пронзил наемнику бедро. И не только бедро, но и конский бок, отчего всадник был пригвожден мечом к своей лошади. Заржав от боли, она заходила кругами, врезалась в соседнюю лошадь и толкнула Цольбаха на стену развалин. После чего рухнула сначала на передние ноги, а потом завалилась на бок поперек улочки. И трудно сказать, что было громче: ее ржание или крики раненого Морро. Чье копье уже торчало в спине у Цольбаха, который тоже не успел оказать Баррелию сопротивления.

Следующими у него на пути возникли Вшивый и Стейк. В суматохе они рванули за поводья одновременно и их лошади наткнулись друг на друга. Возникла заминка, однако Стейк уже наложил стрелу на взведенный ранее арбалет. И управляя лошадью одной рукой, другой ловил кригарийца на прицел.

Заметив это, Баррелий выдернув копье из Цольбаха. И, схватив его лошадь под уздцы, укрылся за нею и за повисшим у нее на шее мертвым всадником.

Арбалетчик заколебался: цель была рядом, только попасть в нее стало невозможно. Но его приятель был мертв, а, значит, Стейк мог пристрелить его лошадь, чтобы добраться до его убийцы.

Арбалетный болт прошил насквозь лошадиную шею, так что в смерти этого животного ван Бьер был не виноват. Но гибель Стейка тоже стала его заслугой. В ответ арбалетчику из-за подстреленной им лошади вылетело копье. Оно вонзилось ему в грудь и вышибло его из седла. А в руке у монаха уже был любимый «эфимец», который он выхватил из ножен Цольбаха, прежде чем тот и его конь грохнулись наземь.

Новое оружие кригарийца сразу же было пущено в ход. Размахнувшись палицей, Вшивый хотел обрушить ее Баррелию на голову. Но тот проскочил мимо – так, что наемнику стало до него не дотянуться, – и уколол его лошадь мечом в зад. Та заржала, встала на дыбы, и Вшивый, дабы удержаться в седле, был вынужден ненадолго забыть о противнике.

К несчастью для Вшивого, его враг не проморгал удачный момент. Пока лошадь гарцевала на задних ногах, ван Бьер подпрыгнул, вцепился ему в капюшон кольчуги и вышвырнул его из седла. А затем перехватил «эфимец» обеими руками и всадил клинок Вшивому под дых.

К этому времени весь растревоженный и галдящий отряд уже разворачивал коней. Что превратилось в толкотню, ведь никому не хотелось оказаться спиной к кригарийцу. А он, дабы усилить суматоху, подстегнул лошадь Вшивого новым уколом меча и отправил ее навстречу очередным противникам.

Взбесившаяся от боли животина налетела на Хабина, который, выхватив меч, собрался ринуться в контратаку на пару с ехавшим рядом Шерном. В итоге последний напал на ван Бьера в одиночку, поскольку лошадь Вшивого столкнулась с лошадью Хабина и заставила ту попятиться на других всадников. Это усилило беспорядок и позволило монаху испачкать меч в крови новой жертвы, уже восьмой за сегодня.

Нацелив на Баррелия копье, Шерн хотел пригвоздить того к стене. Но всаднику приходилось одновременно и бить, и удерживать беспокойную лошадь, что ослабило его атаку. Отшагнув с линии удара, монах поймал копье за древко и рванул его на себя. Отчего Шерн еще больше наклонился вперед и тут же получил в глаз острием меча. Оно зашло ему в череп ровно настолько, насколько позволила глазница. То есть достаточно для того, чтобы наемник умер мгновенно.

А затем погиб и Хабин, которому ван Бьер засадил в живот копье Шерна. После чего две лишившиеся седоков лошади также получили уколы мечом. И, ошалев, ринулись на все еще пытающихся разъехаться всадников, чем помешали им сходу наброситься на монаха.