Найти и обезглавить! Головы на копьях. Том 2 - Роман Глушков

– Лучники! Штреляйте, Гном бы ваш побрал! – орал Бурдюк, стараясь перекричать гвалт и конское ржание. Встав на стременах, он лишь сейчас в полной мере оценил, что творится на поле боя.

А творилось там такое, с чем мерк даже кошмар минувшей ночи, когда Аррод потерял трех своих лучших бойцов. Заставший наемников врасплох кригариец ударил им в спины. И пока они соображали, что к чему, он с наскока вырезал аж треть охотничьей команды.

Лучники и арбалетчики, что успели развернуть своих коней, прицелились, но не выстрелили, поскольку Баррелия заслоняли мечущиеся лошади. Чья паника передавалась другим лошадям и они тоже артачились, вынуждая седоков тратить силы на их удержание.

– Убейте бешеных лошадей! – сориентировался в обстановке Бурдюк. – Убивайте лошадей, кому я шкажал!..

Это было последнее, что он «шкажал» в своей жизни. Потому что пронесшееся над головами наемников копье вонзилось ему в грудь и вышибло его из седла.

Упав на землю между Гишем и Пеком, Аррод успел лишь харкнуть кровью да схватить руками воздух. Что он пытался поймать, он не сказал, потому что умер. Но зато умер не нищебродом, а богачом. Как и остальные, кто еще погиб за минувшие сутки от руки кригарийца.

Тем не менее последний приказ главаря был исполнен. Взревевшие от ярости наемники вмиг утыкали стрелами лошадей, которыми прикрывался монах. И утыкали бы его самого, но когда ошалелые лошади попадали с копыт, ван Бьера за ними не оказалось.

Кто-то заметил, как он скрылся в ближайших руинах. После чего нашлись смельчаки, готовые броситься за ним в погоню, но их остановили крики Гиша:

– Во имя Громовержца, назад! Не сметь! Отходим! На набережную! Все на набережную! Живей-живей!

Никто не выбирал его главарем, однако все подчинились его приказу. И вскоре шестнадцать выживших наемников уже заняли оборону на берегу, готовые всадить дюжину стрел в любого, кто покажется им на глаза. Отступая, Пек выволок за собой тело Аррода. Правда, неясно, зачем. Все равно тот умер, а его убийца вряд ли вернется на поле боя, чтобы надругаться над ним, так как у кригарийцев не было таких привычек.

Время шло, и на смену нерастраченной ярости пришло осознание того, что только что случилось. Каждый был подавлен и даже брань, и та звучала редко. Все включая Пека поглядывали на Гиша, которому с молчаливого согласия поручили исполнять обязанности вожака. По крайней мере, никто не встал и не заявил, что берет на себя эту роль.

Гиш скрипел зубами от отчаянья и досады. Ему не хотелось взваливать на себя это бремя, но он понимал, что от этого никуда не деться. Помимо Баррелия у наемников была еще одна проблема – десять повозок с золотом. И чем меньше в отряде оставалось людей, тем проблема эта становилась все больше и больше. А после гибели Бурдюка она и вовсе грозила стать неразрешимой.

– Надо возвращаться к каравану, – заговорил наконец Гиш, решив, что от дальнейшего топтания на месте проку не будет. Их враг-одиночка осторожен. Он скрылся прежде чем они атаковали в ответ, а значит, вряд ли он нападет, когда все ждут его появления. – Мы думали, кригариец будет бегать от нас, и оставили у повозок слишком мало охраны. Но эта тварь, похоже, сильно разозлилась и взялась за нас всерьез. Поэтому нельзя отныне рисковать нашим грузом. Возражения есть?

Единодушное молчание соратников означало, что возражений нет.

– А что делать с мертвыми? – поинтересовался Бенджи. – Мы заберем их с собой или как?

– Ты в своем уме? – окрысился на него Чаз. – Да кригариец только и ждет, когда мы вернемся за мертвыми, чтобы учинить в той дыре еще одну кровавую баню!

– Чаз прав, – нехотя согласился с ним новый главарь. – Это будет в духе кригарийца: повторно напасть на нас, когда мы станем думать, будто он ушел. Так что придется оставить мертвых тут. До тех пор, пока не сможем забрать их и похоронить по-человечески. Окажем пока такую честь одному боссу.

– Да разве я против? – проворчал Бенджи. – Вовсе нет. Как скажешь… босс.

– Что ты городишь? Какой я тебе босс, дурная твоя башка! – огрызнулся Гиш. – Нет теперь у вас боссов – теперь каждый сам по себе. Просто до поры до времени нам придется держаться вместе, а иначе никак. Но я обещаю, что мы с Пеком позаботимся о кригарийце. Не так, как хотел позаботиться о нем Аррод, а по-нашему, по-свойски. Я и мой брат завели вас на эту проклятую улицу. Значит, мы и ответим за гибель босса и остальных… Верно я толкую, Пек?

– Верно, брат, – пробурчал тот, закидывая стрелу обратно в колчан, а лук за спину. – Скоро кригариец свое получит, в какую бы дыру он ни забился… А сейчас кто-нибудь помогите мне положить тело босса на коня, а то я один не управлюсь…

Дыра в которую забились мы с Баррелием, выглядела жутко. В такой дыре требовалось сидеть тише воды, ниже травы, а лучше было бы и вовсе не соваться в нее. Однако ван Бьер, напротив, принялся орать во мрак, словно бы нарочно накликая на наши головы новую беду. Вернее, это я был уверен, что он ее накликает. Сам же ван Бьер думал, что он поступает правильно и что у него все под контролем.

Верилось с трудом. Кто-кто, а я знал, что и он порой ошибается. Причем куда чаще, чем нам обоим того хотелось бы.

Весь вечер Баррелий трудился в поте лица – надрывал глотку, издавая прерывистые рычащие звуки. И вот, когда стало казаться, что все без толку, его старания увенчались-таки успехом: ему ответили!

Сначала из мрака раздалось похожее рычание, только звучало оно гораздо свирепее. Если сравнить кригарийский рык с падением по горному склону одного камня, то в ответ ему зарокотал целый камнепад. А вскоре пред нами предстал сам обладатель столь чудовищной глотки, вызванный монахом из земных глубин.

Громорб!

Мне доводилось сталкиваться с подобными уродливыми исполинами во время резни в Кернфорте. Тогда ван Бьер освободил четырех громорбов из подвала замка, где их держали в заточении долгие годы, и за это они оказали нам несколько услуг. Так что при виде здешнего гномьего отродья я испугался уже не так сильно. Тем более, что оно явилось сюда одно, без сородичей.

Великан явно сердился на человека, посмевшего нарушить его покой. Но поскольку человек этот был особенный – умел говорить на его языке, – громорб снизошел до наглеца, позволив ему объяснить, с какой стати он тут разорался.

Это не отняло у Баррелия много времени. После чего между ним и монстром завязалась новая беседа… если, конечно, ее можно так назвать. Не знай я, что громорбам чуждо дружелюбие, то подумал бы, что разговор хозяина пещеры и гостя не клеится. Хотя, будь оно так, между ними вообще не состоялось бы разговора. И нам либо пришлось бы уносить ноги, либо громорб размазал бы нас по камням своими ножищами.

От страха я ерзал будто на раскаленной сковороде и полностью утратил чувство времени. Поэтому не помню точно, сколько продлилась сия удивительная встреча. Мне казалось, что она никогда не завершится. Но я был неправ, и в итоге гигант, сопя и потрясая кулаками, утопал во мрак. Только не в пещеру, а в город.