Хроники Червонной Руси - Олег Игоревич Яковлев

и бровью не повёл в ответ на эти её слова, не выказал ни малейшего удивления. Отмолвил веско:

— Всё сделаем. Ведаю ходы тайные. Полагаю токмо: надобно и тебе тож с нами бежать! Не удержат бояре Луцка!

— Ты откуда это знаешь?! — спросила изумлённая княгиня.

Мономаха потому как ведаю. Он, где силою не получится, лукавством возьмёт.

— Нет, Радко, я не поеду. Никакого зла мне Мономах не сделает. — Ирина вдруг грустно улыбнулась. — Может, он и хитрый, как лис, но с жёнами всегда поступал честно. Чад спасти мне надо. Ни к чему им на это смотреть — на стрелы, тела, насилие.

— Разумею, — коротко отмолвил Радко.

— И последнее. — Ирина задумчиво провела дланью по подбородку. — Княгиня Гертруда ничего знать не должна...

— И о том разумею, — согласно кивнул проведчик.

— Ступай. Жди, скажу, когда, — шепнула княгиня.

Вихрем сорвавшись с места, исчез отрок в темноте перехода.

Только мятелия долгая колыхнулась, погасив на столе свечу.

Ирина позвала служанку, велела зажечь свечу, принести чернила, перо и пергамент. Торопливо побежали по листу харатьи[223] уставные буквецы.

ГЛАВА 39

Володарь, медленно разворачивая харатейный свиток, щурил глаза. Пергамент, казалось ему, отдавал ароматами аравитских благовоний, столь любимых княгиней Ириной. Конечно, он ценит её доверие и примет её чад в своём городе. Иначе поступить он не сможет. Но душу точила, как червь древесину, гадкая скользкая мыслишка: «А вот если Мономах потребует выдачи Ярополковых отпрысков, станет грозить войной? Как быть тогда? Затвориться в осаде и позволить, чтоб дружинники киевские с торчинами и берендеями сёла палили, нивы вытаптывали? Грабили, разоряли хаты простого люда, посадских, житьих? Ради детей Ирининых землёю, волостью жертвовать?»

Утешат себя тем, что не станет Мономах преследовать малых чат, обратит гнев свой на одного Ярополка.

Халдей советовал не принимать чад Ирины, говорил осторожным шепотком:

— Как бы князь Владимир следом за Волынью на Свиноград не пошёл! Сочтёт, что соузники мы князю Ярополку.

Иное молвил на княжеском совете молодой боярский сын Биндюк.

— А что? Чем худо? Посидят пусть чада у нас. Сведает Ярополк, что у тебя в руках сыны и дщерь еговые, на нас войной не пойдёт. И ляхов наводить не станет, испужается. Чада сии — яко заложники, аманаты будут! За них, чай, и выкуп просить можно потом будет.

В другой час Володарь с гневом отверг бы предложение хитреца Биндюка, но теперь лишь кивнул одобрительно.

— Выкуп — не выкуп, а приму у себя чад княгини Ирины. Родичи они мне. Пусть гостят. С малыми детьми не воюю, — объявил он боярам свою волю.

...Трое подростков вместе с пестунами и небольшим отрядом оружных воинов-немчинов прибыли в Свиноград спустя два дня рано поутру. Среди прибывших сразу заметил и выделил Володарь мечника Радко.

— Этого немедля ко мне доставить! — коротко приказал он двоим гридням.

Мягко ступая обутыми в добротные тимовые сапоги ногами, облачённый в лёгкий жупан тонкого сукна, Фёдор Радко не замедлил явиться в верхнюю горницу.

— Вопросить меня о чём хотел? — скривил он в лёгкой насмешке рот, глядя на розовую рубаху князя с узорной вышивкой по вороту и синего цвета порты, расширенные у колен. — Что ж. Вопрошай.

— Почему князь Ярополк покинул Луцк? — По челу Володаря пробежали складки озабоченности.

— Уразумел, что в чистом поле с Мономахом ему не управиться. Утёк к ляхам.

— Княгиню и детей, выходит, бросил?

— Оставить порешил в Луцке. Надежду питает, крепки стены дубовые, круты валы земляные.

— Ну а княгиня Ирина? Выходит, не полагается на крепость этих стен?

— Не в стенах тут дело, княже — в людях. В боярах луцких. Им княгиня Ирина не доверяет.

Володарь сокрушённо качнул головой.

— Ну и наворотил ваш Ярополк на Волыни. Никому он не нужен, никто в него не верит. Одни ляхи да нем чины из свиты его мамаши за ним идут.

Радко неожиданно возразил.

— Напрасно такое баишь. Есть у князя Ярополка люди верные.

— Ты, что ли? — Володарь грустно усмехнулся. — Зачем же ты тогда против его воли тайком детей ко мне привёз?

— Тако лучше будет. Для князя Ярополка допрежь всех.

— А ты не боишься, что я этих чад под замок посажу? Или вовсе в поруб швырну? — Тёмные, чуть с раскосинкой глаза Володаря сверлили спокойное лицо Радко.

— Княгиня Ирина тебе доверяет. Говорила, что ты — человек честный, — сухо отмолвил мечник.

«Может, ещё что сведал? То, чего не следует? — подумал Володарь. — Умён ведь, пронырлив. Вон какие дела проворил! Что ж, посмотрим, насколько ты Ярополку верен».

Мысли князя прервали доносящиеся через раскрытое окно со двора шум и громкий смех.

Оба, и Володарь, и Фёдор, повернулись к окну.

Одиннадцатилетняя Анастасия возилась на лавке с крохотной, облачённой в светло-голубое платьице дочерью Володаря. Рядом с нею находилась мамка княжны. Маленькая Ирина радовалась подарку — деревянной куколке в пурпурном бархате, в повое и с короной на голове.

— Может, и ты когда диадему такую на чело возденешь, — говорила Анастасия.

Двое сыновей Ирины, Ярослав и Вячеслав, видно было, держались скованно. Но вот появилась на дворе улыбающаяся Астхик, приобняла обоих за плечи дланями в блистающих на солнце перстнях и браслетах, повела в дом, по пути весело болтая.

— Похоже, княгиня Ирина не ошиблась, — чуть слышно прошептал Фёдор Радко.

— Не ошиблась она. Не сомневайся, мечник. В обиду её детей я никому не дам. Даже брату родному, — вымолвил, заложив персты за кожаный ремень на портах, Володарь. — Кров и хлеб обретут они в доме моём.

Конюхи вывели из конюшни двух жеребят и одну белоснежную