Ветер пыльных дорог - Марина Гилл

– Траур, – кивнул Доминик, – только тебе не удастся избежать замужества, – будто угадывая её мысли, продолжил он. – Неужели ты до сих пор не поняла, что это тебе же во благо?

Мари хмыкнула. Она очень даже понимала плюсы этого брака и сама же расписала их перед Амандой.

– А какая в этом выгода для тебя? – спросила она. – Ты ведь что-то получаешь за это? Не может быть, чтобы ты не позаботился о себе.

– Ты хорошо меня знаешь, – ухмыльнулся Доминик. – Выгоду свою я уже получил, можешь не беспокоиться. А когда дождусь твоей свадьбы, я уеду в Баварию, в наш замок, – неожиданно сказал он.

– Зачем? – изумлённо поинтересовалась Мари, оборачиваясь к нему.

– А это тебя уже не касается, – отрезал он, вставая с кровати. – Ах да, забыл сказать, что как раз сейчас Его Величество беседует с твоим будущим мужем. Вероятнее всего, тебя скоро вызовут… И не смей закрываться.

С этими словами он вышел, а Мари беспокойно заходила по комнате, обдумывая всё то, что говорил ей брат. Уже сегодня должна была состояться помолвка, а это практически то же самое, что и свадьба. Она уже не будет свободна… Если только… Она посмотрела в сторону двери, жалея, что Доминик уже ушёл. Надо было спросить его, будет ли Марильяк сражаться за короля. И если да…

Мари не озвучила эти мысли про себя, потому что они ей показались кощунственными. «Всё в руках Божьих», – вздохнула она, вновь останавливаясь у окна и глядя в сад, по которому ходило несколько человек, среди которых она заметила и Лили Мэджен и ещё несколько фрейлин, но Аманды в их числе не было. Если ей представится возможность, решила Мари, то она сделает всё от неё зависящее, чтобы избежать свадьбы.

В дверь постучали. Это оказался камергер Его Величества, Луис Альдиго. Он никогда не нравился Мари: уж слишком хитрое у него было лицо. И именно он обвинил одну из фрейлин, Рене д'Антремон, в том, что она помогла бежать леди Аньес. Мари допускала, что так оно и было, поскольку эти две девушки сблизились с первого же дня знакомства, но и не могла смотреть без жалости, как уводят под стражей растерянную и едва не плачущую Рене. Девушке ещё повезло, что до неё пока никому не было дела.

Она пошла за камергером по многочисленным коридорам замка, и через несколько минут они уже прибыли на место. Постучавшись, Мари вошла в королевские покои, сделала глубокий реверанс и застыла у двери. В комнате находилось четверо людей, не считая её, – сам Джон, сэр Эдмон Марильяк, Доминик и Аманда.

– Проходите, леди Мари, – сказал ей король и милостиво указал на кресло перед столом, за которым восседал он сам.

Мари прошла под пристальными взглядами всех присутствующих и уселась там, где ей указали, рядом с сэром Марильяком. Она украдкой взглянула на него, отмечая, что он, по крайней мере, не толст и не выглядит особо старым. Встретившись с ним взглядом, она сразу же отвела свой. Не только из скромности, а ещё и потому, что в глазах его было столько горя и тоски, что ей стало больно. Она только сейчас впервые подумала о том, что и этому человеку брак с ней не доставит удовольствия. Ведь он, скорее всего, совсем недавно узнал новость о гибели жены…

– Леди Мари, вы посвящены в то, что сейчас происходит, не так ли? – скорее ради формальности спросил Джон.

Мари кивнула, не поднимая головы, чтобы скрыть неожиданные слёзы. Тем они были неожиданнее, что вызвала их не своя судьба, а горе человека, сидящего рядом с ней. «Как же они все жестоки! – думала она. – Зачем так спешить? Ведь ему требуется время, чтобы прийти в себя…»

Король начал что-то говорить про заключаемый договор, но она не слушала, а только смотрела себе на колени. В какой-то миг она подняла взгляд и увидела, что брат уставился на неё без всяких эмоций на лице, Аманда злорадно улыбалась, а Джон, похоже, ожидал ответа.

– Да, – ответила она, сама не зная, с чем соглашается.

– Очень хорошо.

После этого Марильяк и Доминик, выступавший свидетелем с её стороны, расписались на бумаге, поданной королём. Его Величество сказал ещё что-то и под конец добавил:

– Теперь вы можете переговорить несколько минут наедине с вашим женихом. Только в соседних покоях, – уточнил он.

Мари ничего не оставалось, как встать и последовать вместе со всеми к выходу. Обернувшись, она увидела, что Джон уже говорит что-то Альдиго, видимо, зашедшему через другую дверь, и ему нет дела до того, что только что здесь совершилось.

– Я зайду через пару минут, – сказал ей Доминик, и они вместе с Амандой вышли, оставив жениха и невесту в прихожей королевских покоев.

Мари не знала, что и сказать. Она стояла, глядя куда угодно, только не на Марильяка. Тот тоже молчал, и Мари решила, что они уже так и простоят, не говоря ни слова, до прихода брата. Но сама же, неожиданно для себя, сказала:

– Простите… Я тоже не желала бы… Я очень сочувствую…

Она начинала говорить что-нибудь, но на середине фразы выдыхалась, и ей казалось глупым то, что она ему собиралась сказать.

– Вы ни в чём не виноваты, – отстранённо ответил ей Марильяк и вышел, столкнувшись в дверях с Домиником.

Брат вопросительно посмотрел на неё, но Мари отвернулась и не заговаривала с ним в этот день и несколько последующих.

Клод вернулся через несколько часов. Пройдя внутрь дома, он увидел спящую на кровати девушку и Тристана, сидящего у разведённого в очаге огня и неотрывно смотрящего на языки пламени. Он обернулся на звук открывшейся двери, а затем вновь занялся созерцанием.

Пройдя к ветхому столу, Клод снял с себя кольчугу, оставшись в одной рубахе, отстегнул меч, положив тот на стол, вынул из сапог острый кинжал и снял с плеча колчан со стрелами и лук. Он обернулся к мальчику, почувствовав на себе его взгляд.

– При Бувине я потерял почти всё своё вооружение, – сказал он.

– Французы же победили, – наивно заметил Тристан.

– Победителям порой приходится тяжелее, чем побеждённым. Или я не так удачлив. – Он помрачнел при последних словах и отвернулся. – Можешь ложиться спать, – сказал он Тристану, – ты молодец! – Он подошёл к мальчику и похлопал его по плечу.

– Если бы не ты… Я думал, что я могу… защитить сестру, – тихо договорил он. – А оказалось, что я ничего не могу.

– Мы вместе спасли твою сестру. – Клод наклонился и пристально посмотрел в глаза Тристану, словно пытаясь его убедить. – Без тебя бы я не справился. В твоём сердце есть сила, которая одна решает, выиграешь ты бой или нет. Это самое главное. Физическая сила придёт к тебе позже.

Они оба помолчали некоторое время, а затем Клод продолжил:

– Нет толка терзать самого себя. Я уже говорил, что могу тебя обучить. Но ты должен понимать – только от тебя зависит, будет ли это иметь хоть какую-то пользу. Ты должен очень сильно стараться.

Глаза Тристана загорелись. Он слушал внимательно и соглашался с тем, что говорил ему Клод. Весь этот день он ощущал себя самым никчёмным человеком из-за того, что был так беспомощен перед лицом опасности, и за то, что наверняка не оправдал надежд Беатрис (перед сестрой ему было особенно стыдно), но слова Клода принесли ему некое утешение.