Рыцарь чужой мечты - Галина Владимировна Романова

– Я с тобой согласна, – кивнула жена, слизывая кончиком языка с губы крошку апельсинового джема.

Виктор Иванович в тот момент еле-еле удержался, чтобы самому эту мерцающую оранжевым крошку не слизать, возраст удержал и солидность, которую сам для себя давно придумал. И отвлекся даже, и пропустил, что жена потом сказала. А когда вник, даже испугался.

– Тогда дело попахивает тем, что твоя Мохова – настоящая маньячка, милый! – вот что она сказала, облизнув красивые губы, которые и не думали стареть, оставаясь такими же полными и притягательными для него.

– Она не маньячка! – надулся он, обидевшись. – Она вполне разумная современная женщина. И главный ее недостаток, думаю, это то, что она не очень удачлива.

– Ты хочешь сказать…

Жена шлепнула его по руке, когда он потянулся к ее груди через стол, посмотрела на окно тем самым взглядом, который всегда сопровождал ее глубокое раздумье. Заправила за ухо непокорную прядку, что с ранней юности выпрыгивала и выпрыгивала оттуда. Потом уставилась на него, как на незнакомца, и говорит:

– Ты хочешь сказать, что ею кто-то умело манипулирует?!

– Умница! Боже мой, какая же ты у меня умница!!! – подскочил он со своего стула и подлетел к ней, впиваясь в ее губы, пускай сколько хочет брыкается. – Всех уволю к чертовой матери, а тебя к себе возьму! Умница! Я ведь так и думаю, милая!!!

На самом деле он пока не успел так подумать. Что-то бродило в голове, мельтешило и спотыкалось, что-то такое, чего он никак не мог ухватить. А она – его жена – взяла и выразила одним словом то, что ему не давало покоя все последнее время. Умница! Он знал все-таки, на ком жениться!!!

– Ага! Я все-таки тебе пригодилась!

Обрадовалась она и такой красивой и счастливой ему в тот момент показалась, что он себя в сотый раз за минувшие сутки похвалил. Молодец, что вчера днем затребовал с нее пирогов, а не стал устраивать мелочных разборок. Надо все же любить, чтобы ухватить, уловить момент, когда и что нужно вовремя сделать и сказать. Ведь что могло получиться, начни он задавать ей вопросы о ее звонке его секретарше! Представить страшно, что было бы! Слезы, упреки, негодование. Закончилось бы все в лучшем случае спаньем в разных комнатах, в худшем – тем, что она принялась бы выкидывать с полок шкафа его вещи. А попросил пирогов, на которые она была мастерицей, и все…

Все утряслось: все бури, волнения, недовольства и сомнения. И все вернулось, главное! И нежность, которой всегда хватало, выпустить на волю только было некогда! И любовь, которой и деваться было некуда, она всегда сидела в них обоих, невидимой, правда, сделалась с годами, только и всего. Все утряслось, все вернулось, все сделалось таким, каким и должно было быть – надежным и незыблемым.

– Слушай, Вить, а кто может ею манипулировать?! Это ведь… Это ведь будто бы даже похоже на месть, знаешь!

– Ну… – Он минут пять обдумывал ее слова, прежде чем собраться с ответом. – Здесь и месть необязательна, хотя и в этом что-то есть. Я ведь не просто так запрос послал по ее прежнему месту жительства.

– Кто бы сомневался! – рассмеялась она. – Ты уже давно все придумал и продумал, а меня допрашиваешь, чтобы еще раз утвердиться в своем мнении. Так?

– Нет. Ты… Ты даже не представляешь, как ты мне помогла, – признался он не кривя душой. – Я ведь, когда запрос посылал, все искал что-нибудь из ее биографии. Какой-нибудь такой нехороший штришок, какой-нибудь негативный фактор. А теперь… Теперь, думаю, придется ехать в ее далекий край и искать ее друзей, знакомых и знакомых ее друзей. Кому-то она могла пересечь дорогу. Кому-то она могла навредить или нагадить. Врач – он ведь… Он ведь хуже прокурора! Прокурор – он может свободы лишить, а врач…

– Врач может как жизнь спасти, так и лишить ее?! – ахнула жена. – Ты это до меня пытаешься донести?!

– Что-то наподобие, родная. Что-то наподобие. Я побежал, а то уже поздно…

Разве мог он этим радужным утром предположить, что Гришин лишит его всяческих надежд на возможную невиновность Светланы Моховой. Разве мог он подумать, что Ирина была у нее в гостях и что именно там отведала отравленного вина. Нет, не мог. Все случилось так, как должно было случиться. И все его усилия, кажется, по восстановлению справедливости закончились крахом.

– Михаил Семенович, слышал, у тебя парень один любовником погибшей занимался? – спросил он, когда Гришин немного успокоился, с брезгливостью затушив в пепельнице вторую по счету сигарету.

– Занимался, и что? – Михаил Семенович равнодушно пожал плечами. – Нужен он нам теперь, этот любовник?

– Нет, но все же интересно было бы установить личность.

– Установишь ее, как же! Она после мужа стольких перебрала, что Сева за голову схватился, устанавливая их личности, – фыркнул, повеселев, Гришин. Любил он эту тему запретную, секретом не было. – Любвеобильная дама была, очень даже. Один из последних ее так нахваливал, так нахваливал. Говорит, в технике секса равных ей не было.

– А можно с ним переговорить?

– С кем?! С любовником ее последним?!

У Гришина аж рот пополз набок от раздражения. Ну чего опять цепляется за соломинку, а?! Чего еще узнать пытается?! Все ведь ясно как божий день. Давно пора от этого дела избавляться, других невпроворот. А он снова-здорово!

– Зачем с любовником? С парнем твоим. Как его – Сева, ты сказал?

– Сева, Сева, – покивал Михаил Семенович. – Говори, мне не жалко. Только, Виктор Иванович, дорогой, я тебя умоляю!.. Давай не будем больше, а?!

– Давай не будем, – покивал согласно Виктор Иванович, выбираясь из-за стола и направляясь к выходу из кабинета. У двери остановился и со шкодливой улыбкой хмыкнул: – А если будем, то давай…

Сева едва успел выпрыгнуть из ботинок и штанов, едва успел открыть рот и надкусить бутерброд с куском колбасы и огромным листом салата, как в дверь его малогабаритной неуютной квартирки позвонили.

– Черт побери все на свете! – простонал он с набитым ртом и поплелся открывать дверь.

Открыл и застыл в растерянности на пороге.

За дверью на лестничной клетке топтался Вячеслав. Вид у него был, как бы это поточнее выразиться, слегка взъерошенный. А уж если быть совершенно точным, то вся его мускулатурная напыщенность растворилась в странном испуге, сквозившем из его глаз.

– Привет, войти можно? – запросился он сразу в гости и попер на Севу, не переставая бубнить: – Ты прости, старик, я ведь в прошлый раз проследил за тобой. Мало ли, думаю, что за фрукт. Ксивой сейчас любой дурак размахивать может – в переходе подземном купил и понтуется. Вот и пришлось подстраховаться. Проследил, потом справки навел.

– И что?

Сева неловко отступал, подосадовав на свои худые волосатые ноги, с которых Вячеслав не спускал теперь насмешливого взгляда. Подумаешь, тоже! Ему вот лично некогда по тренажерным залам мотаться. Ему нужно всякую шваль отслеживать и вылавливать, чтобы нормальные люди спали нормально. Ухмыляется тот, понимаешь…