Любимец Израиля. Повести веселеньких лет - Аркадий Лапидус
Шрифт:
Интервал:
Как-то смотрим, она идёт с автобуса с двумя сумками. Она ещё так хромает – тюх-тюх-тюх-тюх…
Я подхожу:
– Каламкас Касыбековна, давайте помогу!
– О-о, жаксы-ы (хорошо)! О-о! Аксакал! Аксакал!
Я говорю:
– Почему аксакал? Вы же нас учили, что аксакал – это "белая борода" дословно.
– Это ещё означает: "Уважаемый!".
Она потом всем говорила, что я аксакал. У казахов к женщинам плохо относятся, так что для неё моё поведение было, как шок. Она два урока рассказывала, что такое аксакал… Так вот, с этими наушниками! У нас есть четыре мальчика – любители радиотелетехники. И вот им надоела вся эта белиберда. Они принесли магнитофон, записали весь урок на плёнку, что-то сделали с пультом этим новым, и весь урок – ровно девяносто минут, куда бы она ни включила, она попадает на эту линию с магнитофоном и слушает этот свой родной казахский язык… эти диалоги. Понимаете? А мы подключаемся к тому, к кому хотим, и разговариваем, и веселимся…
Наконец она говорит:
– Что такое? Один и тот же диалог! Одно и то же! Сколько можно? Каждый день я даю вам новое…
Понимаете, она там в своём углу слушает магнитофон, а мы сами по себе… Целую пару разговариваем.
Ну что, думаем, пора кончать!
Ребята подумали, подумали, повозились ещё немного, и теперь получилось, что то, что она говорит, ей и возвращается в наушники.
Она:
– Восемнадцатый! Не перебивайте!
Ей в наушники:
– Не перебивайте!
Она ещё громче:
– Не перебивайте!
Ну и ей в ответ, естественно, ещё громче звучит:
– Не перебивайте!
Она же в технике ни бум-бум!..
Она отчаянно:
– Не давай!
Ей в ответ:
– Не давай!
Она:
– Что не давай?
Ей ещё громче:
– Что не давай?
Уписаться можно!..
Наконец вызвала техников, и те ей починили.
– О! Высший уровень! – сказала она удовлетворённо. – А то – на тебе! В этом году только сделали, первый курс пришёл – и всё у меня сломал. Хотя у меня есть полностью инструкция. Как обращаться с аппаратурой. Здесь кнопка первая нажимается, здесь вторая, здесь третья…
Однако ребята решили не унывать. Стащили у неё ключи, сделали вторые ключи и наладили аппаратуру так, что теперь, только она входит в класс, изо всех динамиков раздаётся громовое "Саламат сызба, Каламкас Касыбековна", что ничего крамольного не обозначает, а лишь только "Здравствуйте, Тарантас Драндулетовна!". Потом, только она хочет сказать нам: "Встаньте!", из этих же динамиков звучит её же голос, ревущий то же самое, но, естественно, на казахском языке. Ну, и весь урок в том же духе… А сегодня приходит, надевает наушники, а оттуда слышно, как надсадно тужится кто-то на унитазе, а потом "Блю-блю!.." – воду спускает. Смывает! "Пчи-и!.. А-а! У-у! Блю-блю!.. Пчш-ш!..". Ну явный запор!..
Я нажал на тормоза и слез с велосипеда.
Если вы уже забыли, то напомню, что я еду в Тель-Авив шакалить, что означает просить подаяние. Так вот, остановил меня израильтянин и жестами попросил помочь открутить гайки, чтобы сменить у своего весьма респектабельного лимузина колесо. Мучался я, мучался, подпрыгивая, падал и, когда уже отчаялся, то неожиданно открутил. Сначала одну, потом другую и так далее…
Благодарный израильтянин схватил мою руку и, тряся её, громко и восторженно закричал:
– Ёб твою мать! Ёб твою мать!..
– Пожалуйста! – так же вежливо ответил я на его "Спасибо!" выраженное в пожелании плотской любви моей маме, и мы расстались друзьями.
К сожалению, с Юрой это произошло как-то не очень… Как только я прочёл ему то, что получилось из его школьных рассказов на бумаге, он замолчал и стал меня избегать. Причём, похоже, не от испуга, что кто-то из знакомых прочтёт, а оттого, что подумал, что и сам смог бы выжать из своего красноречия какую-нибудь литературно-финансовую выгоду.
Наивный! Он думал, что литературный талант превратить в деньги – запросто!
Как сейчас помню его последнее бескорыстное откровение. Мы сидели в той же уютной микрокухоньке, пили тот же не густо заваренный чай и говорили о том же центре культуры и творческого просвещения.
– Педагог по сцецдвижению прямо замучил нас кувырками, – говорил Юра и стыдливо, но с похотью смотрел на уже почти опустошённую трёхлитровую банку с малиновым вареньем. – То ли ему удобно это, то ли он ничего больше не знает, но уже полгода, кроме кувырков, мы ничего не делаем. Заскочит в зал этот деятель, "Кивирок! Кивирок!.." – прокричит и снова в коридор, курить и опохмеляться. А мы кувыркаемся… А что ещё делать?.. Но есть у нас Парнобек Мамын Мамынович. Это – отрубень! Чистой воды самородок! Преподаватель музыки! Доцент! Кандидат музыкальных ведотичечных наук!
– Каких?
– Музыкально-ведотичечных! Он так называет себя. Тут главное от слова «поведение». Высший его комплимент и оценка – это когда он говорит:
– Музыкально ты ведёшь себя!..
В первый раз он меня отметил, когда мы с ним знакомились. В тот день я опоздал, но пришёл в костюме с иголочки.
– Заходи, друг, заходи, товарищ! – услышал я неожиданно. – А-а, ты, наверное, долго куришь. Это некрасиво. Здоровью каюк, да и деньги ишаку под хвост. А музыка обогащает человека. И не надо себя насиловать! Надо садиться – садись! Не надо – стой! Зачем будешь себя насиловать?
Тут он заметил мой костюм и прямо расплылся в улыбке:
– Вот! Смотрите все! Он очень хороший ученик. Очень! Костюм его говорит о его уме. Он умеет хорошо одеться – это вкус! А вкус – это музыка! Это всё связано одной нитка. Красная нитка лежит сквозь всё это. Мысль понимаете? Первое у нас… Я ознакомлю всех с Абаем. Ты тоже, я думаю, полюбишь Абая, потому что Абай – это как вот… солнце! Но Абай – после ознакомления с грамотой. Музыкальной! Семь нот всего. До, ре, ми, фа, соль, ля, си! Так? Ка-ак можно из семи нот писать музыка? Новая! Как получается? Четыре урока на размышление!..
Четыре пары… четыре дня ходили мы и догадывались. Наконец кто-то подсказал ему, что ни к чему бросать свой драгоценный бисер перед теми, кто кончил музыкальную школу или консерваторию.
– Та-ак… – сказал Парнобек. – Кто у вас занимался музыкальным образованием?
Поднимают руку девятнадцать человек. Только я и ещё один парень без музыкального диплома.
– Хорошо. Вы двое будете ходить ко мне на занятия, а остальные будут сдавать зачёт. То есть играть. И каждый урок у нас будет начинаться с песни Абая. Я вам буду петь песню Абая.
И он поёт скрипучим голосом "Письмо Татьяны к Евгению Онегину".
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!