Ассистент убийцы - Валерий Шарапов

– А Ольга-то откуда взялась? – перебил Зверева Ткаченко. – Ты же сказал, что она стала любовницей Зиверса и уехала с ним в Германию.

– Когда война закончилась, Зиверс мог попасть в плен к американцам и покончил с собой, выпив яд. Так вот, оказывается, наш барон вел дневник, записывал в нем все, что касалось его изобретений. Перед смертью, когда американцы приехали арестовывать Зиверса, он бросил дневник в огонь. Ольга, которая при этом присутствовала, успела вытащить из камина обгоревшую тетрадку и как-то сумела ее припрятать. Каким-то образом она ухитрилась избежать плена, сделать себе новые документы, из Колесниковой превратилась в Соколовскую, под этой фамилией вернулась в Псков и привезла с собой остатки дневника Зиверса. Большая часть записей, касающихся исследований нашего барона, сгорела. Но страницы, которые огонь пощадил, несли в себе информацию, подтверждающую причастность Завадского к тем ужасным опытам, которые он проводил на пару с Зиверсом.

Ольга поселилась у сестры, потом встретилась с Завадским и рассказала ему о дневнике. Наш главврач прекрасно понимал, что если записи Зиверса попадут куда следует, то ему придется несладко. Поначалу мы думали, что Ольга была любовницей Завадского, но это не так! Она шантажировала его. Поэтому тот снял для нее жилье, дал ей работу и подкидывал деньжат. Все бы хорошо, но тут Ольга столкнулась с Молдаванином, который следил за домом главврача. Она поняла, что бандит, освободившийся из мест заключения, как-то узнал правду о трагической кончине сына. Теперь он хотел поквитаться с Завадским, а заодно и с ней самой.

Ольга решила покинуть Псков. Она потребовала у Завадского большую разовую выплату, обещала оставить его в покое и отдать ему дневники Зиверса. Нужной суммой Завадский не располагал. Он решил откупиться от Ольги, предложить ей свою картину Шапиро. Вместе с этой работой Завадский приехал к Соколовской, но договориться им было не суждено. В ходе возникшей ссоры Завадский набросился на Ольгу и задушил ее. После этого он перерыл весь дом и, к своей огромной радости, нашел остатки дневника Зиверса. Завадский засунул труп в мешок, притащил его к пруду, однако услышал голоса рыбаков, проходящих мимо, просто бросил тело в воду и убежал. За ссорой Завадского с Соколовской наблюдал Молдаванин. Все это время он следил за профессором, стоя под окном. Следуя по пятам убийцы, Ваня столкнулся с мальчиком Даней, в результате чего потерял Завадского из виду.

– Получается, что Даня подарил Завадскому несколько часов жизни, – отметил Костин.

– Так и есть. После того как Завадский бросил тело Ольги в воду, он поспешил к себе домой, желая поскорей изучить содержание злосчастного документа, который попал ему в руки. Завадский так торопился, что забыл о картине, оставленной в доме Ольги, и не заметил Молдаванина, который наступал ему на пятки. Придя домой, Завадский забыл запереть дверь. Тут-то и появился Молдаванин. Он вошел в квартиру, огласил свой приговор доктору, перепуганному насмерть, и убил его.

Какое-то время все молчали.

Первым заговорил Ткаченко:

– Если я правильно понял, то во втором свертке лежит тот самый дневник. А ты уверен, что изобретение Зиверса исчезло?

– Я же сказал, что делаю тебе подарок! Бери его, изучай. Даже если в тетради не найдутся формулы вакцин, изобретенных Зиверсом, то в ней вполне могут оказаться записи о его жизни, о тех людях, которые ему помогали, были причастны к преступлениям этого врача-садиста, сгубившего тысячи жизней!

Ткаченко забрал второй сверток.

После этого Корнев спросил:

– Откуда у Молдаванина пистолет?

– Подарок от Сухорукова, – ответил Зверев. – В свое время тот припрятал трофейный ствол, который заимел, когда наши войска наступали на Псков, и немцы спешно эвакуировали Кресты. Сухоруков сообщил Молдаванину, где лежит пистолет, тот взял его и убил Завадского. Тогда же, в мордовской зоне, общаясь с Сухоруковым, Ваня и заразился туберкулезом. Однако с этим он сумел прожить больше четырех лет. Лишь недавно болезнь стала быстро прогрессировать. Когда сегодня мы шли брать Молдаванина, он сразу понял, в чем дело, и не оказал сопротивления. Когда я присел на скамейку, он рассказал мне всю эту историю, сообщил, где спрятал пистолет и дневник Зиверса. Потом Молдаванину стало совсем плохо. Он потерял сознание, и мы вызвали «Скорую».

– А как ты понял, что Молдаванин придет к месту людей, погибших в Крестах?

– Это совсем уже необычная история! – сказал Павел Васильевич. – На днях я посетил начальника Лопатинского РОВД, и тот свел меня с одним очень интересным стариком. Его зовут Игорь Федорович Стропша. Это бывший полицейский пристав, который служил еще при старом режиме. В свое время он считался одним из лучших сыщиков, а сейчас частенько навещает наших коллег из Лопатинского РОВД. Игорь Федорович оказывает им посильную помощь в их расследованиях, занимается этим чисто от скуки. Этот человек в сорок первом присутствовал при допросах Вани Молдаванина, когда того взяли за ограбление инкассаторской машины. В годы войны у Стропши двое сыновей погибли в Крестах, поэтому старик каждое воскресенье приходит на место массовых захоронений и просто сидит там часами. В годы войны Игорь Федорович потерял зрение, но слух у него отменный. Как-то, сидя на скамейке, наш слепой старик услышал знакомый голос и без особого труда узнал Ваню Молдаванина. Тот находился по соседству и что-то бормотал, просил прощения у Ромки, сгинувшего в Крестах. Ровно через неделю, в очередное воскресенье, наш слепой снова пришел, сел на ту же скамейку и снова услышал по соседству знакомый голос. Игорь Федорович заверил меня в том, что и в это воскресенье Ваня наверняка придет на то же место и будет общаться со своим погибшим сыном. Ну а дальше вы и сами все понимаете.

Зазвонил телефон.

Корнев взял трубку.

– Что?.. Зверева позвать? Иди, разговаривай. Это тебя! Дежурный!

Павел Васильевич взял трубку, брошенную на стол начальником милиции, выслушал дежурного, нажал на рычаг и сказал:

– Звонили из больницы. Ваня Молдаванин умер полчаса назад.

Два месяца спустя

Зверев и Костин сидели в курилке, прятались от палящего солнца в тени акации. Между ними стояли два граненых стакана и трехлитровый алюминиевый бидон. Для того чтобы наполнить эту посудину квасом, Вене пришлось прогуляться за два квартала и полчаса простоять в очереди. Теперь лицо парня стало красным, рубашка липла к вспотевшей спине.

Зверев пил мало, выглядел угрюмым и заспанным.

Из управления вышла Леночка Спицына. Когда она проходила мимо, Зверев оживился и отправил секретарше Корнева воздушный поцелуй. В ответ Леночка показала Звереву язык. Мужчины громко рассмеялись.

– Василич, она же замужем!

Зверев фыркнул и осведомился довольно небрежно:

– Друг мой, Вениамин, а тебе известно, что именно замужние женщины зачастую бывают самыми горячими и страстными?