Суперденьги: Поучительная история об инвестировании и рыночных пузырях - Адам Смит

Если взять достаточно долгий период времени, то сложные проценты могут дать просто фантастический результат — и вы, если такое желание есть, можете поиграть в исторические игры. Манхэттенские индейцы в 1626 г. продали свой остров Петеру Минуиту за $24. Итак, кто же выиграл? При цене $20 за квадратный фут, остров Петера Минуита стоит сейчас $12,4 млрд. Если бы индейцы вложили полученные деньги под 7 %, то сейчас они имели бы более $225 млрд — в 20 с лишним раз больше нынешней стоимости острова. Или возьмем Франциска I — того самого французского Франциска I, который, как говорят, заплатил 4000 экю за картину под названием «Мона Лиза». Знатоки считают, что эта сумма эквивалентна примерно $20 000. Если бы у Франциска тогда, в 1540 г., была возможность вложить эти деньги под 6 % (после вычета налогов), то его состояние сейчас составляло бы больше $1 000 000 000 000, т. е. больше квадриллиона долларов, в 3000 раз больше, чем национальный долг США. (Попробуйте рассказать эту историю своему арт-дилеру, когда он в очередной раз будет убеждать вас, что произведения искусства — это хеджирование от инфляции.)

Конечно, чтобы воспользоваться максимальной выгодой такой схемы, нужно прожить очень, очень долгую жизнь. Уоррен давал цифры своим партнерам, чтобы проиллюстрировать «огромную выгоду, которую дает относительно небольшой прирост годовой доходности… каждый процентный пункт доходности сверх средней имеет реальное значение».

Попутная цель Уоррена в начале работы его товарищества была следующей: превзойти индекс Dow Jones на 10 процентных пунктов в год. Если рынок рос на 20 %, то товарищество должно было дать 30 %. Если рынок падал на 30 %, то товарищество не должно было опуститься более чем на 20 %. Вследствие инвестиционного подхода им было легче превзойти Dow на падающем рынке. У сверхагрессивных или, как их еще называли, свинг-менеджеров картина, понятное дело, была противоположной. Цифры показывают, что за те пять лет, что Dow шел вниз, прибыль товарищества росла и перекрывала индекс минимум на 10 процентных пунктов за исключением двух лет, когда рынок резко скакнул вверх.

На протяжении всех 1960-х гг. Уоррен держался как можно дальше от акций, которые красовались в газетных заголовках и повышали градус в советах директоров. Партнеры купили старую текстильную компанию Berkshire Hathaway потому, что ее чистый оборотный капитал составлял $19 на акцию, а сами акции продавались по $14. В конце концов они получили контрольный пакет, и Уоррен назначил в компании новое руководство.

«Несмотря на то, что Berkshire в условиях сверхнапряженного рынка вряд ли сможет стать столь же прибыльной, как Xerox, Fairchild Camera или National Video, вложения в такую компанию очень надежны… Мы не будем заниматься бизнесом, где технология, которую я не понимаю, играет ключевую роль в принятии решений».

В некоторых инвестиционных проектах товарищества Баффетта дело кончалось тем, что партнеры начинали контролировать компанию. Второй категорией были ситуации «запланированные», т. е. такие, в которых уже было объявлено о предстоящем слиянии или реорганизации. В таких случаях рынок признает первые 95 центов каждого доллара, но даже оставшиеся 5 % — что случалось два-три раза в год — приносили за год хороший доход.

Однако главной категорией инвестиций товарищества были Недооцененные активы. Здесь отношение рынка к акции попросту игнорировалось — разве что цена была какой-то уж совсем непонятной. Бен Грэхем учил своих студентов представлять себя партнерами мистера Рынка. Каждый день мистер Рынок говорит вам, что он думает о стоимости того или иного бизнеса. Иногда мистер Рынок очень оптимистичен и готов предложить больше, чем стоит ваша доля в бизнесе. Иногда он впадает в депрессию — и тогда готов продать долю дешевле того, что она реально стоит.

— Бен был прав, — говорил Уоррен. — Рынок — это маниакально-депрессивный тип. Вот почему нельзя покупать и продавать на его условиях. Надо покупать и продавать тогда, когда этого хочется тебе.

Проведя с Уорреном некоторое время, начинаешь понемногу чувствовать бизнес и не замыкаться на движении акций.

Мы едем по улицам Омахи мимо большого мебельного магазина. (В этой истории мне придется воспользоваться буквами, потому что цифр я не запомнил.)

— Видишь этот магазин? — говорит Уоррен. — Вот это по-настоящему хороший бизнес. У него «а» квадратных футов торговой площади, годовой товарооборот «b», товара на складах всего-навсего «с», а рентабельность капитала — «d».

— Так почему бы тебе его не купить? — спросил я.

— Частная компания, — ответил Уоррен.

— А, — сказал я.

— Но может, все-таки куплю, — сказал Уоррен. — Когда-нибудь.

Эту фразу — «по-настоящему хороший бизнес» — я слышал от него не раз. И всякий раз она относилась к чему-то с солидным менеджментом, хорошей нишей, достаточным капиталом и приличной рентабельностью инвестиций. Иногда это были «этнические банки» в Чикаго, где 40–50 тысяч вкладчиков были столь верны своим банкам, что предпочитали ездить за десятки миль даже после того, как перебрались в другие районы. Порой это были банки в Иллинойсе или Теннеси, которые просто приносили очень приличную доходность.

Вот вам хороший пример того, что такое недооцененная акция. В первой половине 1960-х гг. American Express втянулась в финансирование какого-то майонеза, которого, как выяснилось, и в природе не существовало. Пострадал целый ряд других организаций, а несколько брокерских фирм на Уолл-стрит, чьи товарные отделы участвовали в этой афере, вообще обанкротились. Цена American Express съехала с максимума 623/8 в 1963 г. до 35.

— American Express — да само это имя прекрасный франчайзинг, — сказал Уоррен.

Он отправился в один из ресторанчиков в Омахе и уселся у кассы, чтобы посмотреть, сколько посетителей будут расплачиваться за свой ужин картами American Express. Потом объехал все банки Омахи, чтобы увидеть, повлиял ли весь этот скандал на продажу дорожных чеков American Express.

— American Express контролирует больше 80 % национального рынка дорожных чеков, и этот факт не так просто зачеркнуть.

Уоррен купил акции American Express в самый черный для них час — и был момент, когда товарищество Баффетта владело 5 % компании. В последующие пять лет акции Amex взлетели с 35 до 189.

То же самое произошло и с компанией Disney в 1966 г. Она торговалась примерно по $50 за акцию.

— При такой цене вся компания стоила $80 млн. Но «Белоснежка», «Бэмби» и все их прочие мультфильмы уже были списаны с баланса. А ведь они сами по себе стоили как минимум столько же. Добавь сюда Диснейленд, да еще и Уолта Диснея в качестве партнера — бесплатно!

Уоррен купил акции Disney по базисной стоимости. Потом рынок подхватил эти акции и погнал вверх на волне биржевого бума. И, хотя рассуждения Уоррена строились согласно принципам Грэхема, вскоре и Disney, и American Express стали фаворитами среди акций роста.

— Если акция не работает в одном плане, иногда она может сработать в другом. Порой в игру могут войти конгломераты и начать торговаться за то, что внезапно понадобилось им.