Суперденьги: Поучительная история об инвестировании и рыночных пузырях - Адам Смит

И еще два замечания, прежде чем мы закончим с аудиторами. Первое состоит в том, что сам бизнес хочет, чтобы учет велся именно таким образом. Да, аудиторы, может, и подписывают свои заключения как независимые профессионалы, но им нужны постоянные клиенты — ведь на хлеб зарабатывать-то надо. Поэтому, если вы как аудитор не согласитесь с практикой признания всех прибылей и переноса всех затрат на будущие периоды, владелец бизнеса, скорее всего, скажет: «Ну и катись отсюда. Я найду себе другого аудитора. Более сговорчивого, а главное, более понятливого». Это называется «поиском приемлемых аудиторов».

Второе замечание сводится к тому, что все-таки есть честные люди и порядочные компании. Джеймс Нидэм, аудитор и бывший комиссар SEC, ныне президент Нью-Йоркской фондовой биржи, сказал, что в 9000 отчетов, представленных в SEC, было обнаружено менее 50 серьезных ошибок. Он добавил, что всего лишь в 21 компании из списка Fortune's 100 были обнаружены расхождения между тем, что компания представляла публике, и тем, что она представляла SEC.

(Да, расхождения действительно есть. Компании подают в SEC формы 8K и 10K, и на том основании, что для SEC нужно больше информации, чем для публики, эта информация может быть не только более объемной, но и другой. Теперь в форме 8K нужно указывать, имела ли место смена аудитора и была ли она следствием разногласий в отношении принципов бухгалтерского учета. Отстраненный аудитор должен сказать, согласен ли он с тем, что компания приняла решение работать с другим аудитором. Это создает для публики две проблемы. Первая: споры вряд ли будут выходить за пределы SEC. Вторая: аналитик ценных бумаг — и тем паче средний инвестор — вряд ли захочет торчать полдня в мрачном хранилище документов SEC. Не так-то легко получить эти отчеты — 8K и 10K.)

Но фраза о том, что большинство компаний предоставляют достоверную отчетность, оставляет инвестора с главным вопросом: а какие этого не делают? Что это за компании? Все цифры выглядят одинаково, и для того, чтобы разобраться в нюансах, нужен профессиональный аудитор на полную ставку.

Так было не всегда. Я имею в виду, что не всегда повышенное внимание уделялось текущим прибылям. Во времена предыдущего поколения все обстояло с точностью до наоборот. Держателей акций было гораздо меньше, они гораздо лучше знали, как идут дела в компании, порой даже контролировали ее и, соответственно, знали своих аудиторов. Руководство любило накапливать денежные средства в качестве резерва на черный день. Тогда предпочитали не трубить о прибылях. Фондовый рынок был сонным и малоподвижным, а кроме того, он ценил активы и дивиденды, а не отчетную прибыль. Если вы сообщали о высоких прибылях, то профсоюзы тут же требовали больше денег. И господин из налогового управления тоже требовал больше денег. А ваши акционеры справедливо ожидали более весомых дивидендов.

Со временем все изменилось. В Налоговом кодексе 1954 г. появились такие штучки, как налоговые убежища, инвестиционный налоговый кредит, амортизация методом уменьшающегося остатка. Профсоюзы перестали интересоваться опубликованными цифрами и строили свои требования исходя из практических возможностей, а не из того, что им должно причитаться по справедливости. По большей части им удавалось получить требуемое, после чего компании просто поднимали цены на товары и продукты, а мы шли по пути инфляции издержек.

Акционеры стали думать, что если реинвестирование средств, предназначенных для выплаты дивидендов, помогает поднять цену акций, то дивиденды — это для почтенных старушек. Компании поняли: чем больше они заимствовали, тем выше была прибыль и тем дороже акции, — и начали наращивать долю заемных средств в капитале.

Эта тенденция достигла пика в конце 1960-х гг., когда консервативные менеджеры были наказаны за свой консерватизм. Если вы учитывали патенты в балансе по нулевой стоимости, списывали все и накапливали денежные средства — иными словами, преумножали активы, — то вы оказывались в проигрышном положении по отношению к компании без активов, но с быстро растущими и высоко оцененными акциями. Ваши акции могли ненадолго взлететь на слухах о поглощении, но после этого вы исчезали в недрах компании с сексапильными акциями, а как показывает история, именно такие компании и попадали в списки банкротов во время спада. Богатые активами страховые компании были излюбленной целью: Leasco купила Reliance Insurance, National General поглотила Great American, и так далее. LTV, флагман Джимми Линга, приобрел старую известную упаковочную фирму Armour и знаменитую сталелитейную компанию Jones &Laughlin в процессе привычного «перераспределения активов» на пути к катастрофе.

Не всем менеджерам новая тенденция была по душе, но раз уж она существовала, мало у кого хватало сил ей противиться.

— Черт дери, хотелось бы мне, чтобы фондовый рынок не требовал постоянного роста прибыли, — сказал мне президент сети известных отелей. — Бизнес так не делается. Следующий год не всегда лучше года прошедшего, и нам приходится на голову становиться, чтобы показать все, как надо.

Да, но почему не показывать в отчетности реальное положение дел?

— Тогда акции пойдут вниз, а мы окажемся в невыгодном положении перед конкурентами при найме рабочей силы, покупке новых отелей и т. д. Если бы все вернулись к нормальной практике, мы тоже сделали бы это.

Некоторые начали поговаривать о том, что, может быть, отчетная прибыль — не лучший способ оценивать компанию. Может быть, следует ориентироваться на денежный поток или рентабельность инвестиций.

Но для инвестора ситуация, когда при покупке цифры пляшут то вверх, то вниз, далеко не самая страшная. Честно говоря, это мелочь в сравнении с тем, когда цифры меняются задним числом. «Универсальная Глюковина» заявляет, что в 1969 г. она заработала 50 центов на акцию, в 1970 — $1, а в 1971 — $1,50. Вы покупаете акции, а потом вам говорят: пардон, мы поменяли учетную политику, а в соответствии с новым подходом мы вообще ничего не заработали. Поставьте перед цифрами маленькую букву «д», что означает «дефицит» или, проще говоря, минус. И не дай Бог инвестору отлучиться на часок на ланч. К тому времени его акции могут рухнуть в такую бездну, что их и не разглядишь — в стиле CertainTeed и F&M Schaefer.

Но разве не должен инвестор получать такую же информацию, что и SEC? Некоторые аудиторы считают, что избыток информации только запутает беднягу. Филип Дефлиз, управляющий партнер Lybrand, Ross Brothers &Montgomery, одной из восьми крупнейших аудиторских фирм, выразился так: «Вам что, хотелось бы видеть в годовом отчете такие вещи, как расходы на техобслуживание и ремонт? Расходы на аренду? Роялти? Доступ у инвестора есть — пусть идет в библиотеку, в большинстве финансовых библиотек такие вещи имеются. Если он собирается инвестировать, да еще и провести перед этим солидное исследование, — что ж, тогда пусть делает то же, что и профессиональные аналитики».

Когда искушенных инвесторов сажают в лужу, некоторые из них начинают хмуро поглядывать на аудиторов. Разве не Peat Marwick дала заключение по Penn Central? Разве не почтенная Price Waterhouse украсила своей подписью отчет Minnie Pearl's Fried Chicken, переименованной в Performance Systems, а позднее обанкротившейся? И разве не имя Arthur Young стоит на отчете Commonwealth United? Более того, разве не сама Нью-Йоркская биржа подала в суд на фирму Haskins &Sells, еще одного члена Восьмерки, за заключение по прогоревшей компании Orvis Brothers? Какое вообще значение имеет имя достойной аудиторской фирмы на отчете?