Пока ложь не разлучит нас - Евгения Горская

Его ничто уже не могло остановить.

* * *

Письма от Камиллы начали приходить поздно вечером, пачками. Дождалась, когда Антон заснёт, с неприязнью решил Иван.

Ему не нравилась Камилла. Ему не нравились лгуньи, а особенно те из них, кто наставляет мужьям рога.

Мерзость, и больше ничего.

Камилла, не добавляя ни слова, пересылала письма, которые в своё время отправила Стасу. Стасу она тоже много слов не писала, только поясняла, где и когда сделаны прикреплённые к письмам фотографии.

Иван, рассматривая фотографии, должен был испытывать негодование, даже, наверное, ненависть, но неожиданно поймал себя на том, что Камиллу жалеет. Она сидит сейчас в дачном доме и боится, что проснётся Антон, а ещё наверняка боится, что за дверью её подстерегает убийца, и всё это смешно и глупо. То есть всё это было бы смешным и глупым, если бы Стас сейчас не лежал на кладбище.

Камилла раскаивается, уверяла Соня.

Оторвавшись от компьютера, Иван встал, заглянул в спальню. Жена спала, свернувшись калачиком. Он тихо закрыл дверь.

К трём часам ночи Иван понял, что перестал воспринимать информацию. Заварил очередную кружку чая, но чай не помог, мозг отказывался работать.

Он тихо лёг рядом с женой. Несмотря на усталость, сон не шёл, и он мысленно перечислял всё, на что стоило обратить внимание.

На самом деле стоящих зацепок не было.

В какой-то степени Стас напомнил обществу о бывших коррупционных скандальчиках, но таких скандальчиков в интернете масса. Никакого вреда тем, кто упоминался в компромате, Стас не нанёс. И не мог нанести, потому что настоящие удары можно получать только от тех, кто находится выше на социальной лестнице. Или, по крайней мере, на той же ступеньке.

Стас нанёс удар Ивану, но Иван его не убивал.

Получалось, что пользы от его сидения за компьютером не вышло никакой.

Наверное, он задремал, потому что вдруг показалось, на лицо упали капли дождя.

Иван повернулся на спину, потом выбрался из-под одеяла и, прикрыв дверь спальни, снова открыл ноутбук.

До этого он потратил больше часа, собирая информацию о Валериане Вокарчуке, которого совершенно не помнил, но который как-то уж очень подозрительно не вовремя встретился Камилле.

Рядом с собой Вокарчука Иван нашёл только на одной фотографии. Эту фотографию Стас в Сеть не выложил. Возможно, потому, что центральное место на ней занимала Камилла, спускавшаяся по ступеням мэрии.

Иван, Валериан Вокарчук и ещё один мужчина стояли сбоку от неё и попали в кадр случайно.

Мужчине, с которым тогда разговаривал Иван, из мэрии вскоре пришлось уволиться. Он был одним из тех, кем заинтересовались следственные органы.

Валериан же Вокарчук стоял от беседующих чуть поодаль. Наверное, ждал, когда освободится Иванов собеседник.

Иван не помнил не только Вокарчука, но и тогдашнего разговора.

Сейчас Ивана интересовала другая фотография.

Он снова нашёл страницу Вокарчука в социальной сети и внимательно посмотрел на другое фото. На нём Валериан Вокарчук сидел за летним столиком кафе или ресторана и улыбался сидевшей напротив девушке.

Над головой парочки виднелись светящиеся буквы названия ресторана. Буквы были видны только две последние: «н» и «ь».

Камиллу пугал кто-то, хорошо знавший парк. Или, по крайней мере, до этого там бывавший.

Кафе «Сирень» Иван помнил только одно, и располагалось оно в парке, где напугали Камиллу.

Впрочем, Иван не был большим знатоком точек общепита.

Он закрыл ноутбук, снова лёг и на этот раз сразу заснул.

Когда проснулся, Сони рядом не было.

— Соня! — позвал Иван. — Сонь!

Жена заглянула в спальню.

— Работаешь? — строго спросил он.

— Угу.

— Прервись! Мы поедем завтракать в ресторан.

Это оказался не ресторан, кафе. Зато не было никаких сомнений, что Валериан Вокарчук когда-то ужинал со своей девушкой именно здесь.

До места, где Камилла слышала выстрел, было минут пятнадцать медленной прогулочной ходьбы.

* * *

Наверное, стоило вызвать такси, но Камилла дождалась середины дня и пошла к железнодорожной платформе. Днём электрички и раньше ходили полупустыми, а сейчас, когда все так боятся вируса, ездить в них безопаснее, чем в такси.

Прежняя Камилла радовалась бы чудесному дню. Она не притворялась, когда начинала улыбаться, подставляя лицо солнцу. И не притворялась, когда с восторгом смотрела на распускающуюся зелень. Напрасно Юля ей не верила и иронически кривила губы.

Прежняя Камилла радовалась жизни, во всём умела находить прекрасное, но обманывала своего мужа. Ещё обманывала Юлю.

Теперь ей больше всего хотелось, чтобы нечего было скрывать от Антона. Чтобы не стыдно было разговаривать с Иваном. А умение во всём находить прекрасное пропало. В этом была какая-то нелепость, нелогичность.

— Камилла!

Она настолько не ожидала, что кто-то её окликнет, что даже не отреагировала, продолжала плестись по обочине дороги. Тогда мужчина ещё раз позвал:

— Камилла!

Если бы её звали Катя или Даша, она не оглянулась бы и на этот раз, но имя у неё было редкое, и Камилла остановилась.

В двух шагах от неё стояла серая «Тойота», а из приоткрытой двери на неё смотрел муж Татьяны Огаркиной, которая то ли коллега Антона, то ли не коллега. Этого Камилла так и не поняла.

— Здравствуйте, — сказала Камилла.

— Здравствуйте, — улыбнулся муж Николай. Улыбка у него была хорошая, немного насмешливая, но не обидная. — В Москву собрались?

— В Москву, — мрачно подтвердила Камилла.

— Садитесь, я вас отвезу.

Антону во что бы то ни стало хотелось выяснить, кому принадлежит машина. Кому принадлежит машина, не имело никакого отношения к убийству Стаса, но Камилла теперь может помочь мужу. Машина принадлежит Николаю.

— Спасибо, — отказалась Камилла. — Я на электричке. На электричке быстрее.

— Садитесь! В это время пробок обычно уже не бывает.

Надо было отказаться, но Камилла отчего-то послушно подошла к машине и села рядом с водителем, положив рюкзачок на колени. Помимо рюкзачка у неё ещё был целлофановый пакет с ветровкой. Камилла изогнулась и бросила пакет на заднее сиденье.

Когда-то она так же послушно села в машину к Стасу, когда он впервые поджидал её около дома. Только тогда ей было весело и страшно.

Сейчас было все равно, как добираться.

— На работу? — покосился на неё Николай.