Настоящая любовь - Мэри Бэлоу

Как он смел!

— У меня есть средства выплачивать ренту каждый год, — сказала она, — и церковную десятину. Сколько у меня после этого остается денег и как я их трачу, касается только меня, милорд.

— Согласен, — сказал он, и они прошли молча какое-то расстояние. Но Герейнт не собирался заканчивать на этом разговор. — Марджед, — произнес он, когда они оказались совсем рядом с Тайгуином, — мне бы не хотелось, чтобы ты потеряла своего помощника еще до того, как он начнет работать на тебя. Если Уолдо Парри или любой другой твой знакомый замешан в делах Ребекки, тебе стоило бы предупредить их, что я уже вышел на их след. Скоро вся эта глупая заваруха закончится. Это лишь вопрос времени.

— И милости им ждать не приходится, — сказала она. — Я знаю. Но тебе не заставить меня дрожать от страха, Герейнт Пендерин. Если бы я знала кого-нибудь из сторонников Ребекки, я бы посоветовала им продолжать начатое. Возможно, я бы даже сама присоединилась к ним. И возможно, я бы увидела в Ребекке героя, достойного уважения и восхищения. За таким можно пойти куда угодно.

Ее не волновало, что она так откровенна в своих речах. В прошлый раз она дала себе обещание, что не позволит ему играть с ней в кошки-мышки.

— Он преступник, Марджед, — сказал Герейнт. Они остановились возле ворот, и он смотрел на нее холодными голубыми глазами, которые совсем недавно были такими красивыми и полными слез. — Ему никогда не победить.

— Иногда, — она чуть наклонилась вперед и посмотрела прямо ему в глаза, — люди, будь то мужчины или женщины, предпочитают вести безнадежную битву, чем вообще не сражаться. Иногда самое худшее, что может произойти с человеком, это потеря самоуважения или души. Не угрожайте мне, милорд, и не пытайтесь заставить меня побежать в трусливой панике предупреждать всех, кого я знаю, из участников походов Ребекки. Не тратьте понапрасну время.

Он медленно кивнул, не сводя с нее глаз.

— Да, — сказал он, — это очевидно. Тогда будь осторожна. Побереги себя, чтобы не получилось так, как той ночью, когда ты высыпала золу мне на кровать и облила ее водой. В тот раз я тебя поймал, помнишь?

Она только что сказала, что ему не заставить ее дрожать от страха. Но страх сковал ее, когда он взял ее правую руку, поднес к губам и поцеловал ладонь, как проделал прошлый раз. Он знал. Не о золе, разумеется. Он знал о том, что она принимала участие в походах Ребекки. Он предупреждал, что может поймать ее так же легко, как в ту ночь. И что, когда поймает, то не станет ей помогать.

А может, он предупреждал ее в надежде, что она послушается и тогда не придется ее ловить и наказывать? Может быть, он таким способом давал ей понять, что когда-то был к ней неравнодушен?

Герейнт повернулся, не сказав больше ни слова, и начал спускаться с холма. Она смотрела вслед человеку, который так прочно поселился в ее сердце, что ни ненависть, ни любовь к другому мужчине не смогли его оттуда изгнать.

Марджед думала, слегка нахмурившись, что не может его любить. Она любила его раньше, потом Юрвина, теперь Ребекку. В этом по крайней мере был какой-то смысл — каждого по очереди. Не могла же она любить его, когда любила Юрвина. Но она знала, что так и было. И теперь она тоже не могла его любить, испытывая страстное чувство к Ребекке, такое новое, чудесное и в то же время приносящее такую боль.

Но она сознавала, что именно это чувствует к Герейнту совершенно необъяснимым образом.

Ока всегда будет любить Герейнта Пендерина, но по-своему. Против воли, отрицая это и умом, и сердцем. Но в эту минуту она знала, что он всегда будет жить в глубине ее сердца.

Там, где она не хотела, чтобы он был.

Там, где он все равно останется навсегда.

Мэтью Харли решил отдохнуть во второй половине дня в пятницу. Он имел право на выходной, но редко им пользовался и вообще редко отдыхал. Ему больше нравилось работать. Впрочем, работа теперь не приносила удовлетворения. Он даже начал подумывать, не поискать ли ему должность где-нибудь в другом месте.

Правда, уезжать он не хотел. Он уже давно думал о Тегфане почти как о личной собственности. Ведь это он добился теперешнего процветания поместья, создав себе репутацию и заслужив уважение почти всех землевладельцев в Кармартеншире. И он не хотел начинать заново где-то в другом месте.

Ему казалось несправедливым, что всю жизнь он чей-то управляющий, что у него нет собственной земли. Но жизнь вообще несправедлива, а он никогда не жаловался и не сожалел о том, чему не суждено быть. Он начал верить, что граф Уиверн никогда не захочет жить здесь. Ведь у хозяина два огромных поместья в Англии, и всем известно, что он предпочитает жить в Лондоне, а не в деревне.

Харли любил помечтать, что Тегфан принадлежит ему. Для него не имело значения, что он получает жалованье, а не весь доход. Деньги никогда особенно не интересовали его, если их хватало на необходимое.

Но Уиверн вернулся и, похоже, собирается остаться. А в последнее время хозяин стал жестче, превратившись в сурового лорда, каких привыкли видеть в этой части Британских островов. Именно Уиверн, а никто другой, обсуждал с сэром Гектором Уэббом и другими землевладельцами необходимые меры против угрозы, которую несли с собой бунты Ребекки. Уиверн, а никто другой, разговаривал с констеблями, планировал с ними стратегию борьбы.

Вначале Харли надеялся, что Уиверн вернется в скором времени в Англию. Он до сих пор не потерял этой надежды, хотя с каждым днем она становилась все призрачнее. И он надеялся найти способ вновь доказать свою значимость. Если бы только ему удалось расставить ловушку для черни, особенно для так называемого Ребекки! Время от времени он мысленно возвращался к тому разговору с сэром Гектором, когда баронет предложил ему найти осведомителя.

Харли проводил свой выходной с Сирис. Это был прекрасный, теплый день. Они отправились с корзинкой для пикника на холмы, но не покидали территории парка Тегфана, чтобы побыть вдвоем. В такой ясный день и в такой компании он не мог думать серьезно об осведомителях, бунтах и даже о собственных неприятностях. Он выбросил все из головы, решив подумать об этом в другой раз.

— А теперь ответь мне, — сказал он, растянувшись на траве, после того как они расправились с едой. Одной рукой он прикрыл глаза от солнца, а другой потянулся к ее руке. Она сидела на траве рядом с ним, подогнув колени и скромно расправив платье так, чтобы он даже мельком не увидел ее лодыжки. — Ты сама приготовила все эти кексы и печенье или твоя мама? — Харли улыбнулся, но не отвел руку от лица, чтобы взглянуть на нее.

— Я все испекла сама, — чопорно ответила она. — Мама была занята, варила сыры. А ты думал, что я неумеха?

— Никогда, — сказал он. Он уже давно старался не влюбиться в нее. Когда он начал подумывать о том, чтобы уйти с теперешней должности, ему тут же пришла мысль поехать в Англию и найти более подходящую невесту. Родителям не пришлась бы по душе валлийская крестьянка в качестве невестки. Как-никак дед у него был бароном. — Иди сюда.