Клуб юных вдов - Александра Коутс

Наверное, я сижу, уставившись в одну точку, потому что Молли вздыхает и говорит:

– Я опять хожу в группу.

Я беру ее за руку и хочу обнять, но не делаю этого, так как она продолжает есть, а соревноваться с пирогом Молли мне не под силу.

Когда я убираю со стола, приходит с работы Митч. Он обнимает меня в уголке у раковины и категорически пресекает все мои попытки извиниться.

– Такова жизнь, – только и говорит он, прижимая меня к себе. – То лучше. То хуже. То снова лучше.

– И она чертовски длинная, – вздыхает Молли. – Такая длинная, что представить невозможно. – Мы все стоим вокруг кухонного «островка» с той самой встроенной разделочной доской, на которой я резала овощи, помогая Молли делать салат, пока Ной и Митч работали допоздна. – И проживать ее приходится с пустотой внутри, которую тщетно пытаешься заполнить. Уж кто-кто, а я это хорошо знаю, – говорит Молли.

– Но дом, – слышу свой дрожащий голос. – Вы вложили в него столько сил, отделали его…

– Это всего лишь дом, – говорит Митч. – Хочешь – верь, хочешь – нет, но выглядит он, между прочим, не так уж плохо.

Он жестом подзывает меня к окну, отодвигает в сторону бело-голубую полосатую штору и указывает на коттедж. Я собираюсь с духом и смотрю туда. В одном из окон верхнего этажа вместо стекла – бумага, а рама обуглена.

В остальном же коттедж в полном порядке.

– Мы могли лишиться всего дома, – говорит Митч. – Но пожарные сработали быстро. Так что мы лишились только окна, ну и еще придется привести в порядок две стены и потолок. На это уйдет неделя или две. А потом, как я уже говорил недавно вечером… – Я вижу, как Митч судорожно втягивает в себя воздух, и у меня сжимается сердце. «Недавно вечером». – Как я уже говорил, – продолжает он, – он в твоем распоряжении. Ной хотел бы, чтобы было именно так и никак иначе.

Я поворачиваюсь спиной к коттеджу и прохожу вперед. Молли сидит на подлокотнике дивана, Митч остается у окна.

– Я не могу здесь жить, – наконец говорю я. – Не потому, что не хочу. Мне всегда нравилось жить здесь. Я люблю этот дом. Но я уезжаю. Я решила осенью поступать в колледж.

Молли и Митч переглядываются у меня над головой.

– Знаю. – Я широко улыбаюсь. – Я сама потрясена.

– Это же замечательно, Тэм! – восклицает Молли. Она встает и обнимает меня. – Отличнейшая новость. Правда, Митч?

Митч кивает. Он все так и стоит у окна.

– Конечно, – через силу произносит он. – Ну, мы тут будем скучать по тебе.

– Я вернусь, – даю я такое же обещание, что дала папе.

Митч смотрит в окно на лес, окружающий землю, на которой они жили, строились и работали с тех пор, как он унаследовал ее от бабушки много-много лет назад.

– Отсюда трудно уехать, – задумчиво говорит он. – Во всяком случае, навсегда. – Он переводит взгляд на коттедж. – Досадно, что там никто не будет жить.

Нащупываю в кармане телефон.

– Кстати, – говорю я, – я уже об этом думала. Я ходила в эту группу, ну, в группу поддержки для тех, кто… для вдов. – Молли смотрит в пол, Митч прокашливается. – Там я познакомилась с отличными людьми, Например, с Лизой – она осталась одна с тремя маленькими детьми. Семья много лет снимала жилье у одного и того же хозяина, и вдруг он решил поднять плату просто потому, что понял: за лето можно выручить значительно больше.

Молли щелкает языком, Митч ерошит волосы на затылке.

– Шутишь, – качает он головой.

– Я все понимаю, – говорю я. – Она… она вам очень понравилась бы. Я тут подумала, что, может… Наверное, слишком много народу да еще в таком маленьком домике, но это только до осени, пока они не найдут что-нибудь побольше.

Я чувствую, как Митч и Молли снова переглядываются у меня над головой.

– Конечно, – наконец говорит Митч. – Мы с радостью познакомимся с ней.

Я улыбаюсь.

– Я очень надеялась, что вы так скажете.

Молли вырывает листок из блокнота, и я списываю со своего телефона номер Лизы. Они провожают меня до двери, мы прощаемся, и я обещаю, что перед отъездом в колледж обязательно приду к ним на ужин. Обнимаю их обоих и даю себе слово прийти, чего бы мне это ни стоило.

На пути к машине я останавливаюсь перед коттеджем. В ноздри мне ударяет запах горелого дерева, и желудок скручивает спазм. Заставляю себя подняться по новым ступенькам, зайти внутрь и оглядеться. Внизу никаких признаков бедствия нет, если не считать сваленных в углу мокрых и грязных ковров.

Я закрываю глаза и вижу Ноя, как он вместе с Митчем затаскивает матрас наверх. В тот день мы ночевали здесь впервые, формально у нас и переезда-то не было, потому что нам нечего было перевозить. Тот вечер был особенным. Мы ели пиццу на полу в гостиной, слушали на моем компьютере любимые песни Ноя, мечтали, как расставим мебель. Диван, когда он у нас появится. Стол, когда он у нас появится. Пианино, когда оно у нас появится. (Хотя ставить пианино в такой крохотной комнате было абсолютно непрактично, оно занимало первые строчки в нашем списке приоритетов.)

Открываю глаза и пытаюсь представить топот крохотных ножек в коридоре наверху. Или через летнюю дверь – в маленький садик. Как Лиза будет готовить на кухне завтрак и приглядывать за детьми в окно над мойкой. Представляю, как Лиза помогает Молли в саду. Предчувствую, что они быстро найдут общий язык, тот самый тайный, негласный язык, на котором общаются люди, повидавшие худшее и знающие, как трудно жить дальше.

Митч был прав. Ной действительно хотел бы, чтобы я жила здесь. Он построил этот домик для нас и мечтал, как мы будем взрослеть здесь, рядом с семьей, которую он так любил. Он видел в этом доме убежище, где можно отдохнуть от гастрольных переездов и выступлений.

Но Ной точно не хотел бы, чтобы дом, которому так и не суждено было стать нашим, превратился для меня в якорь, чтобы память о нем сковала бы меня, как цепью, особенно если бы у меня появились другие жизненные цели, если бы я мечтала побывать в других местах. И если бы он узнал, что я кому-то помогаю, например, Лизе, кому-то, кто любит остров так же, как его любил он, то гордился бы мною, я уверена.

Плотно закрываю за собой дверь и иду к машине. А может, вот оно, спрашиваю я себя. А может, это то самое, что поможет мне? Колин был прав. Я не могу жить ради Ноя. Не могу вечно быть его вдовой. Но могу сделать так, чтобы он гордился мною. И чтобы моя мама тоже гордилась.

Во всяком случае, могу попытаться.

Из-за горизонта медленно выползает туча и постепенно отъедает по кусочку ослепительно синего неба. Мы с Лулой стоим в толпе выпускников и обеспокоенно поглядываем в ту сторону, прикидывая, с какой скоростью приближается гроза.

В прогнозе говорилось о «ливневых дождях» – очевидно, это особый погодный феномен, изобретенный специально для сегодняшнего дня. Однако директор Моррис и школьный инспектор настояли на том, чтобы церемония, как всегда, проводилась на открытом воздухе, на лужайке перед мэрией.