Смерть шута - Джорджет Хейер

Тут снова в комнату проникла Лавли:

– Мистер Раймонд, приехал доктор. У доктора Лифтона грипп, и поэтому прибыл доктор Рэйм. Мне кажется, что было бы неплохо, если бы он уделил внимание и миссис Пенхоллоу, после того как сделает все, что надо, внизу... Я боюсь, что миссис Пенхоллоу будет просто в шоке.

– Если миссис Пенхоллоу потребуется врач, я думаю, она сама незамедлительно оповестит об этом всех! – язвительно заметил Раймонд, выходя из комнаты.

Лавли проговорила негромко:

– Барт, милый, я принесу тебе чаю, если хочешь...

– Нет, – он помотал головой... – Что ты, какой тут чай... Знаешь, я ночью проклинал его – папашу... И это я...

Он чуть не плакал.

Лавли положила Барту ладошку на грудь, ничуть не стесняясь онемевшего Юджина.

– Милый Барт, но ведь твои проклятия не могли принести ему никакого вреда, не так ли? – сказала она нежным голоском. – А ты был ему хорошим сыном, все это знают!..

– Ох нет, не был! Не знаю, просто не верю... Я не хотел его смерти, черт возьми, не хотел! Я надеялся и ждал, чтобы он – живой! – благословил нас...

Голос Барта колебался между нервным смехом и рыданием. Он грубым движением ладони отер слезы с глаз и выбежал из комнаты...

– Боюсь, дорогая Лавли, что ты обнаружишь моего братишку Барта ГОРАЗДО более расстроенным этой смертью, чем тебе может показаться! – злобно заметил Юджин.

– Ну, естественно, он огорчен, – хладнокровно отвечала Лавли, поднимая с пола сорочку Раймонда и укладывая ее на место в гардероб. – Вы позволите, сэр?

Юджин посторонился, и Лавли выплыла из комнаты. Он посмотрел ей вслед, потрясенный ее самообладанием, а Лавли преспокойно прошла на кухню забрать поднос с завтраком для своей хозяйки.

Прошлым вечером Фейт впервые за долгое время заснула без помощи снотворного. Она удалилась ко сну сразу вслед за тем, как Пенхоллоу в кресле прикатили в Длинный зал, и проспала всю ночь очень хорошо. Даже головная боль, которую она уже привыкла считать неотъемлемой частью себя, не мучила ее в эту ночь. Перед сном она с легким зевком сказала Лавли, что так на нее, вероятно, подействовал аспирин и что она чувствует себя просто превосходно. На лице у нее появилось выражение глубокого покоя и довольства. Она была усталой, это верно, но без того нервного зуда во всех членах, что не давал ей подолгу уснуть. Сейчас она просто положила голову на подушку, и веки словно закрылись сами собой... Во сне она видела – нет, вовсе не своего мужа... – а маленькую квартирку в Лондоне, где они станут жить с Клеем...

Лавли раздернула гардины в ее спальне, и Фейт открыла глаза.

– Господи, как же хорошо я выспалась! – промурлыкала Фейт.

Лавли подошла к ее постели с халатиком в руках, и Фейт спросила служанку, который час. Лавли ответила, что сейчас половина девятого, и Фейт, просовывая руки в рукава халата, благодушно удивилась:

– Как поздно, однако! Не стоило тебе позволять мне столько спать, милая!

Лавли налила ей в чашку чай.

– Конечно, мэм, я знаю, но вы так крепко спали, что я пожалела вас будить. Видите ли, мэм, увы, вам предстоит узнать неприятные известия...

Фейт мгновенно вспомнила о том, что сделала вчера, и издала непроизвольный вскрик. На ее воспаленные нервы этот поступок оказал столь странное успокаивающее действие, что она почти забыла о вчерашнем! Но теперь, когда ее покинуло то почти сомнамбулическое состояние, в котором она совершила вчера поход в комнату к мужу, ей показалось все это страшным... Страшным и неестественным настолько, что она готова была поклясться, что сделала все это в забытьи...

– Неприятные известия? Какие же? – спросила она у Лавли, сжимая руки.

– Хозяин, мэм...

Значит, ей удалось это сделать. Фейт судорожно сглотнула. На лице у Лавли застыло удивленно-испуганное выражение...

– Хозяин скончался, мэм.

Фейт издала звук, не слишком напоминавший рыдание, и сразу же спрятала лицо в ладонях:

– О нет, нет, нет...

Лавли обняла ее и прижала к своей мягкой, теплой груди:

– Ничего не поделаешь, мэм, крепитесь... Он умер во сне, без страданий... Я думаю, всякий хотел бы умереть именно так, раз уж мы все смертны...

Фейт зарыдала, но не от горя и даже не от жалости – нет, она рыдала о том, что кратковременное затмение превратило ее в убийцу, и еще – от огромного чувства облегчения... Лавли гладила ее по голове и утешала как могла. Наконец она вытерла лицо, а служанка уговорила ее выпить чашечку чая, чтобы прийти в себя.

Она с трудом глотала чай между спазмами сдерживаемых рыданий, когда вошла Вивьен.

– О, Вивьен! – только и высказала Фейт.

Вивьен не была способна понять, как можно рыдать над тем, от чего следует только прыгать от радости. Поэтому она сказала довольно резко:

– У вас нет причин так убиваться. Всем известно, в каком жалком состоянии вы пребывали столько лет.

– О нет, нет, не надо так говорить! – взмолилась Фейт.

– Ну что ж, извините, но я не смогла бы сказать, что мне его жаль. Язык не повернется. Мне кажется, это самое восхитительное событие, которое когда-либо случалось в этом доме!

Фейт, конечно, была несколько шокирована этой речью, но, с другой стороны, она не способна была принимать голую правду и считать себя убийцей; соображение о том, что смерть Пенхоллоу всех освободила, стало для нее крайне важным. Фейт тут же начала думать о себе как о благодетельнице. Тем более, и Лавли нашептывала ей на ухо успокоительные вещи, говоря о невыносимости характера Хозяина, о самодурстве, и Фейт быстро освоилась со своим новым положением. В глубине души она заменяла слова УБИЙСТВО и ОТРАВЛЕНИЕ другими, более благозвучными синонимами и стала думать о себе и совершенном преступлении просто возвышенно.

– Ну что вы, что вы! – притворно возмутилась Лавли. – Разве можно говорить такое вдове? Когда в доме еще лежит тело Хозяина?..

И повернулась к Фейт, не обратив ни малейшего внимания на гневный румянец, зажегшийся на щеках Вивьен.

– Ах, Лавли, мне так ужасно, я просто не знаю, что делать! – простонала Фейт, слегка жеманясь.

– Так-так, но вы, надеюсь, не перестанете умываться только потому, что в доме появился покойник? – едко заметила Вивьен.

Эта мысль показалась Фейт очень странной, и она слегка заволновалась:

– Я? О, я не знаю... Впрочем, как это принято... Ну что ж, Лавли, ты приготовишь мне ванну, как обычно?

– Ну конечно, дорогая, – улыбнулась ей Лавли. – А после ванны вы снова ляжете в постельку, и я принесу вам завтрак. Вам станет много лучше, уверяю вас.

– Ох нет! – простонала Фейт. – Мне кусок в рот не лезет... И не надо меня просить. Наверно, мне надо спуститься вниз, не так ли? Я просто не знаю, что думать, что делать...