Повседневная жизнь французов во времена религиозных войн - Жан Мари Констан

Однако судьба решила иначе. 20 октября 1587 года в битве при Куртра герцог Жуаез был убит и вместе с ним погибли триста или четыреста дворян. Армия Жуаеза была разбита, победа досталась протестантам под предводительством Генриха Наваррского, который в письме к Генриху III даже принес извинения за то, что так легко одержал победу.

Спустя несколько дней, 26 октября 1587 года, герцог Таз наголову разбил рейтаров в Вимори, что неподалеку от Монтаржи, а 24 ноября—в Оно, к востоку от Шартра. Последнюю победу король торжественно отпраздновал в Париже. Но народ решил, что триумф принадлежит не столько королю, сколько Генриху Гизу. Опасаясь роста популярности герцога, монарх запретил ему приезжать в Париж и отослал его в Шампань. Герцог обосновался в Суассоне и начал плести новые интриги. Парижанин Пьер де Летуаль записал в своем дневнике: «Победа при Оно стала гимном Лиге, радостью для духовенства, поводом для гордости дворян — сторонников Гизов и поводом для ревности со стороны короля, понимавшего, что лавровый венок, которым увенчала себя Лига, посрамил его собственный венец».

Генрих III пребывал в отвратительнейшем настроении, о чем доверительно сообщил английскому послу: «Если бы рейтары были не столь трусливы и неповоротливы, они бы непременно разбили Лигу (…) ведь я дал им все шансы на победу. Дважды, даже трижды они вполне могли покончить с ней раз и навсегда». Чувствуя себя беспомощным перед лигистами, король желал победы немецким рейтарам, хотя разгромить рейтаров было делом чести королевской армии. Словом, проповедники были не так уж неправы, обвиняя Генриха III в слабости и излишне мягком отношении к еретикам. Узнав, что король позволил рейтарам вернуться к себе под эскортом герцога д'Эпернона, лигисты пришли в негодование. Оправдывая свой приказ, монарх ссылался на нехватку денег и невозможность организовать поход против рейтаров. На самом деле он хотел сохранить наемников, полагая, что в ближайшем будущем они ему понадобятся.

Образ герцога д'Эпернона, сопровождающего рейтар-протестантов, в то время как герцог Гиз беспощадно их истребляет, лигисты успешно использовали в пропагандистских целях. Превосходные ораторы, католические проповедники призывали к войне с еретиками до победного конца, критиковали короля за высокие налоги, которые использовались не для борьбы с протестантами, а на королевские увеселения. Когда волнения среди монахов и студентов в Латинском квартале достигли своего пика, король приказал епископу де Гонди собрать церковных служителей столицы и вразумить их. Однако результат оказался прямо противоположным — смута разгорелась еще больше.

Лига превратилась в могущественную организацию, и это она продемонстрировала во время похорон своего основателя Шарля Отмана де Ла Рошблона. Толпа, следовавшая за траурным кортежем по улицам Парижа, поразила своей численностью и магистратов, и наблюдателей. К этому времени экономическая ситуация в городе резко ухудшилась. Цены взлетели вверх, началось обнищание населения. Многочисленные бедняки обивали пороги домов состоятельных граждан. И хотя для нищих была организована специальная помощь, обвинения градом сыпались на д'Эпернона, а заодно и на короля: обоих обвиняли в том, что они не в состоянии справиться с нищетой и покончить с гугенотами.

Лигисты стали поговаривать о том, что надо избавиться от Генриха III — похитить его и заточить в монастырь. Герцогиня де Монпансье, молодая вдова и сестра Генриха Гиза, питавшая к Генриху III жгучую ненависть, показывала всем желающим «маленькие ножницы», которыми она намеревалась «выстричь тонзуру брату Анри де Валуа». Она мечтала заточить короля в монастырь и держать там до самой его смерти.

Лигисты намеревались взять Бастилию, Арсенал, Дворец правосудия, Шатле, Ратушу и Лувр, казнить членов королевского совета и посадить на их место верных людей. Как видим, за двести лет до 1789 года захват власти планировался по такому же сценарию.

Предупрежденный об этих замыслах Николя Пуленом, Генрих III усилил меры безопасности. Он не отважился поехать на ярмарку в Сен-Жермен-ан-Лэ и отправил туда в качестве своего представителя д'Эпернона. Герцогу, правда, пришлось быстро ретироваться, ибо встретили его крайне враждебно.

Создавшееся положение беспокоило герцога Гиза. В Париже члены Лиги демонстрировали радикальные настроения, тамошнее отделение хотело действовать автономно, без поддержки принцев, и установить такой тип правления, при котором король стал бы фигурой чисто символической, то есть лишить монарха всех его прерогатив. Чтобы утихомирить наиболее торопливых и строптивых лигистов, герцог Гиз прибег к помощи родственников и верных ему людей. Эмиссары Гиза велели парижанам готовиться к восстанию.

Никто не знал, что сроки восстания следовало согласовать с Испанией, которая с большим опозданием начала наступление на английское побережье: испанцы направили к берегам Англии знаменитую Непобедимую армаду. Оба наступления должны были начаться одновременно, чтобы Генрих III увяз в гражданских междоусобицах у себя в Париже и не смог прийти на помощь Елизавете, если бы та обратилась к нему с такой просьбой. Впрочем, Филипп II полагал, что Елизавета этого не сделает. Тем не менее одной из целей Филиппа было устранение короля Франции с международной арены.

Король, бывший в курсе всех заговоров, стянул к Парижу войска и усилил охрану Лувра, где он проживал постоянно. Ему стало известно, что герцог Гиз намеревается вернуться в Париж. Он послал государственного секретаря Бельевра в Суассон с приказом, запрещавшим герцогу въезжать в столицу. Но Екатерина Медичи отдала тому же чиновнику устный приказ противоположного содержания, то есть просила герцога приехать. Ей казалось, что, если парижане вздумают бунтовать, герцог сумеет восстановить спокойствие.

Два лагеря, роялисты и лигисты, готовились к вооруженному столкновению. Главы парижской Лиги, обеспокоенные предпринятыми королем мерами безопасности, сообщили герцогу де Гизу, что для него и его приближенных во дворе Ратуши приготовлены виселицы. Не зная, что лучше: выполнить приказ короля или просьбу Екатерины Медичи подкрепленную просьбами друзей-лигистов, герцог, поразмыслив, все же решил вернуться в Париж, то есть проигнорировать королевский приказ, а следовательно, в очередной раз унизить Генриха III, который не мог воспрепятствовать герцогу, не вступив в конфликт с собственной матерью и не вызвав гнева парижан.

12 мая 1588 года парижане «изобрели» новое средство борьбы против центральной власти: они соорудили первые в истории баррикады. Прежде, когда начинался мятеж или готовилось вторжение, улицы перегораживали цепями, однако теперь парижане сочли, что этого явно недостаточно.

Баррикады оказались чрезвычайно эффективным средством. Именно они вынудили Генриха III бежать из столицы и укрыться в Шартре, оставив город своему злейшему врагу — главе Лиги герцогу де Гизу.

Все началось в ночь с 11 на 12 мая. Чтобы предотвратить готовящееся выступление лигистов, король ввел в Париж полк швейцарской гвардии, который занял все ключевые позиции в городе. Одна рота осталась охранять мост Сен-Мишель, другая — Малый мост напротив Главной больницы. В те времена только эти два моста соединяли левый берег, именуемый Университетом, и правый берег, именуемый Городом, с островом Сите. Были оцеплены места возможных массовых выступлений: Гревская площадь (перед Ратушей), Новый рынок на Сите, кладбище Невинных. Часть солдат отрядили на охрану Лувра.