Десять поверженных - Глен Кук

Я бы сказал, что их было около тысячи, половина в сверкающей униформе, из личной Охраны Леди, остальные, по-видимому, возницы фургонов. Колонна фургонов выглядела даже более внушительно, чем пополнение.

— Сегодня будем пировать, — прокричал я Одноглазому, который шёл за мной следом.

Он посмотрел на фургоны, и его лицо расплылось в улыбке. Удовольствие на лице Одноглазого — почти такое же необычное дело, как мифические куриные зубы. Такие улыбки определённо заслуживают того, чтобы занести их в Анналы.

С батальоном Охраны был Поверженный, которого зовут Повешенный. Он был невероятно длинным и тощим. Голова у него была сдвинута набок, а вздутая шея побагровела от петли. Распухшее лицо застыло в выражении человека, который был задушен. На мой взгляд, ему, должно быть, трудно говорить.

Он был пятым Поверженным, которого я видел. До него это были Ловец Душ, Хромой, Меняющий Форму и Шелест. Ночную Ящерицу я упустил в Лордах и до сих пор не видел Несущего Шторм, несмотря на то, что он совсем близко. Повешенный отличался от других. Остальные обычно носили что-нибудь, чтобы скрыть голову и лицо. За исключением Шелест, они целые столетия провели в земле, и могила не была к ним особенно милосердна.

Повешенного встречали Ловец Душ и Меняющий Форму. Капитан тоже был рядом, позади них. Он слушал командира прибывшего батальона. Я подобрался поближе, надеясь что-нибудь подслушать.

Командир батальона был мрачен, потому что ему пришлось перейти в распоряжение Капитана. Никому из регулярной армии не хочется исполнять приказы заморских новичков-наёмников.

Я уселся поближе к Поверженным и обнаружил, что не могу понять ни слова из их разговора. Они говорили на Телле-Курре, языке, умершем вместе с падением Правления.

Чья-то рука легко коснулась моей. Удивлённый, я посмотрел вниз, в большие карие глаза Душечки, которую не видел несколько дней. Душечка быстро жестикулировала пальцами… Я изучал её язык. Девочка хотела мне что-то показать.

Она привела меня к палатке Ворона, стоявшей недалеко от капитанской, забралась внутрь и вернулась с деревянной куклой. Это было с любовью сделанное творение рук человеческих. Я не мог себе представить, сколько часов Ворону для этого понадобилось. И я не мог представить, где он нашёл столько времени.

Душечка замедлила движение пальцев так, чтобы я смог её понимать. Я ещё не совсем освоил её знаки. Она рассказала, что это Ворон сделал ей куклу, как я и предполагал, и что сейчас он шьёт ей гардероб. Ей казалось, что в руках у неё огромное сокровище. Вспомнив ту деревню, где мы её нашли, я не сомневался, что это — самая лучшая игрушка, которой она когда-либо владела.

Удивительное дело, если говорить о Вороне, таком резком, холодном, молчаливом, использующем свой нож, казалось, только в очень зловещих целях.

Мы проболтали с Душечкой несколько минут. Её мысли были такими ясными и непосредственными, что сильно контрастировали с миром, полным разброда, лицемерия, непредсказуемости и интриг.

Моё плечо стиснула рука, наполовину зло, наполовину дружески.

— Тебя ищет Капитан, Каркун.

Глаза Ворона сверкали как обсидиан в тусклом свете луны. Он сделал вид, что куклы не существует. Я понял, он просто любил неожиданности.

— Хорошо, — сказал я, попрощавшись жестами.

Мне очень нравилось учиться у Душечки, а ей нравилось меня учить. Я думаю, это позволяло ей почувствовать себя нужной. Капитан предполагал всех научить языку жестов. Это могло быть весьма полезным усовершенствованием наших традиционных, но не всегда понятных сигналов во время ведения боевых действий.

Капитан встретил меня мрачным взглядом, но избавил от очередной лекции.

— Твои новые помощники и снаряжение — вон там. Покажи им, куда идти.

— Да, сэр.

На нём лежала большая ответственность. Он никогда не командовал таким количеством людей, как и не попадал в такие неблагоприятные условия, когда приказы были невыполнимы, а будущее — совершенно неопределённо. Похоже, нас собираются принести в жертву, чтобы выиграть время. Среди нас, в Гвардии, нет больших энтузиастов сражений, но Лестницу Слезы невозможно удержать одними фокусами.

Похоже, пришёл конец.

Никто не сложит песен в нашу честь. Мы — последняя из Вольных Гвардий Хатовара, и наши традиции и воспоминания живут только в моих Анналах. Мы — свои собственные гробовщики и плакальщики.

Гвардия — против всего остального мира. Так всегда было и всегда будет.

Помощь, поступившая мне от Леди, состояла из двух квалифицированных военных хирургов и дюжины учеников с разным уровнем подготовки. Кроме того, была ещё пара фургонов, забитых медицинским снаряжением и медикаментами. Я был доволен. Теперь у меня был шанс спасти несколько человек.

Я привёл новичков в свой лесок, объяснил им, как я работаю, и спустил их на своих пациентов. Убедившись, что они не полные профаны, я расширил госпиталь ещё немного наверх и влево.

Я работал без передышки. Мне не нравилось то, что произошло с Гвардией. Слишком много новых людей появилось. Былая близость между людьми исчезла. Раньше я каждый день видел каждого человека из Гвардии. А теперь некоторых я не встречал ещё со времени бегства из Лордов, и я даже не знал, живы они или нет, или попали в плен. Я почти помешался на страхе, что кто-нибудь будет навсегда потерян и забыт.

Гвардия — наша семья. Братство заставляет её дышать и жить. В эти дни, со всеми новыми лицами северян, главное, что удерживало Гвардию вместе — это отчаянные усилия ветеранов снова достигнуть былой близости отношений и взаимопонимания между людьми. Печать этих напряжённых усилий лежала на всех лицах.

Я вышел, чтобы сходить к одному из передовых наблюдательных пунктов, который находился над ручьём, падающим в каньон. Дорога идёт вниз, вниз, и там, под слоем лёгкого тумана, лежит небольшое озерцо. Из него вытекает тоненькая струйка, которая направляется в сторону Ветреной Страны. Но журчащий поток не достигнет её. Я осмотрел хаотическое нагромождение утёсов и глыб из песчаника. Грозовые тучи со вспышками молний, пляшущими вокруг них, грохотали и обрушивались на бесплодные земли, напоминая мне, что надвигаются неприятности.

Твёрдый приближался, несмотря на ярость Несущего Шторм. Завтра он будет здесь, подумал я. И ещё я подумал о том, какой урон нанесли ему эти бури. Явно недостаточный.

Я высмотрел большого неуклюжего человека, который тащился вниз по извилистой дороге. Меняющий Форму собирается опробовать свои кошмарные трюки. Он мог войти в лагерь повстанцев как свой и отравить котлы с едой или заразить питьевую воду. Он мог стать тенью в ночи и расправиться с ними по одному, оставляя только обезображенные трупы, которые наводили бы ужас на тех, кто ещё жив. Сейчас я завидовал ему, хотя всегда питал к нему отвращение.

Горел небольшой костёр, и над лагерем мерцали звёзды. Нас собралось несколько человек, все были старыми партнёрами по игре в тонк. Я был в небольшом выигрыше.