Заговор Высокомерных - Елена Тюрина

Доронин не ответил.

– Думаю, оба варианта верны, – заявила Мила. – Когда я приезжала к тебе домой, твое поведение и нежелание видеть Дарью я списывала на страх перед отцом. Да ты и сам этим все объяснял. А на самом деле боялся, что тебя разоблачат! От поездки в СИЗО ты как-то нелепо отвертелся, отправив меня… Просто боялся случайно наткнуться там на Лисневскую?

– Что за глупости? – фыркнул редактор. – Несешь какой-то бред…

– Может быть, Кирилла Вадимовича все-таки мучила совесть, и он не хотел знать, в каких страшных условиях живет его любовница? – предположил Каплин.

– Да, кстати, Лев Гаврилович, – спохватилась Мила. – Я была уверена, что вы знали о русских родственниках Оливье еще на момент нашей с вами встречи в кафе, Помните, я вам сказала об этом, а вы ответили, что в курсе.

– О том, что у Шарлеруа есть русские родственники, мы узнали из его переписки по электронной почте с другом из Франции. Имен там не называлось. Поэтому о ком именно шла речь, предстояло выяснить, – пояснил Каплин.

Лев, до того неподвижно стоявший скрестив руки у часов, вдруг повернулся и шагнул к окну. Зачем-то совсем раздвинул шторы, впуская в комнату еще больше дневного света. Лисневская едва успела подумать, почему он это сделал, как в следующее мгновение что-то произошло. В прихожей распахнулась дверь, послышались быстрые шаги, и затем ее буквально снесли мощным толчком в спину. Дарья не устояла на ногах, упала, ударившись лбом о стеклянную столешницу, но успев расслышать крик:

– Никому не двигаться! Полиция!

Люди с оружием приказали всем, кроме Льва лечь на пол. Послушался даже Вадим Доронин.

Пришла в себя Лисневская от резкого запаха. Нашатырный спирт или что-то другое, но это совали ей под нос и легонько хлопали по щекам. Открыла глаза. Оказалось, она все также лежит на полу. Над ней присели Каплин и еще какой-то мужчина, у которого в руке и был флакончик с источником резкого запаха.

– Я же просил аккуратнее, – укоризненно говорил Каплин.

– Лева, ты ж знаешь наших. Их хоть проси, хоть не проси… – извиняющимся тоном оправдывался мужчина. – Нормально все, жива. Мадам, вы как, видите нас?

Он поводил у Лисневской перед глазами рукой.

– Сколько пальцев?

Она раздраженно оттолкнула его ладонь и села.

– Вот, руки тоже в порядке, переломов, значит, нет, – довольно сообщил незнакомец, а потом добавил: – Хотя, лучше б, конечно, врачу показаться… Вы, если будет тошнить, сразу в больницу! Может быть сотрясение. Как еще стол не разбился… Вот это качество!

Прикоснулась ко лбу – шишка и довольно болезненная. Лучше не думать о том, как она сейчас выглядит. Там наверняка уже образовался бордовый кровоподтек. По крайней мере, нос цел и синяков под глазами не предвидится…

Каплин, убедившись, что со здоровьем Лисневской ничего страшного не произошло, включился в работу – отдавал распоряжения операм, что-то диктовал молодому пареньку в форме.

Дарья увидела, как уводят закованного в наручники Кирилла, следом плетется Вадим. В это время Лалин с кем-то говорил в коридоре. Он чуть отступил, пропуская сотрудников полиции и задержанного.

– Вадим, – позвала вдруг Лисневская.

Тот замедлил шаг, повернулся к ней.

– Отдай мне Снежку.

– Забирай. Мне она ни к чему, – равнодушно ответил депутат.

– А Снежка – это кто? – раздался над головой голос Милы.

– Моя собака, – подняла лицо Дарья.

– Ты как? Встать можешь? – журналистка помогла ей подняться и сесть на диван. – Может льда принести? Голова не кружится?

– Нет, все хорошо, – Лисневская пыталась переварить все услышанное и собраться с мыслями.

Что конкретно случилось, она уже поняла. Каплин подал сигнал в окно, после чего в ее квартиру ввалилась полиция с оружием и Кирилла арестовали. Но головная боль и шок мешали сконцентрироваться на деталях. Сердце до сих пор не могло вернуться в нормальный ритм, несмотря на недавно принятое успокоительное.

Сотрудники правоохранительных органов убрались восвояси. Вскоре остались только Каплин, Мила с Олегом и Дарья. Супруги вышли в коридор, Олег как раз предлагал следователю подкинуть его до дома, когда Лисневская вскочила и поспешила следом за направляющимся к двери мужчиной. Погруженный в свои мысли, он торопился к выходу. На Дарью даже не взглянул.

– Лев!

Она, кажется, целую вечность ждала, пока он обернется к ней.

– Мы подождем в машине, – бросил Лалин.

Они вышли, и стало просто неестественно тихо.

Когда Каплин повернулся, взгляд его был пустым и потухшим. Она же смотрела измученно, умоляюще. И не могла подобрать слов, чтобы начать разговор. А он безжалостно молчал.

– То есть ты обо всем знала? – все-таки заговорил он тоном, от которого Дашу пробрала дрожь.

– Я…

– Ответь, знала?

– Да…

– Значит, влюбить в себя простака-следователя было твоей задачей?

– Лев..

– Отвечай.

– Сначала да, но…

– Ясно, – он снова, как тогда в медблоке СИЗО, уходил, не давая ей возможности все объяснить.

Как ему сказать о том, чего все это время боялась? А боялась она как раз вот этого – что он узнает правду, узнает про все недомолвки, разозлится и оттолкнет ее.

– Послушай, пожалуйста, – она схватила его за руку. – Да, такой договор был. Адвокат передал мне требование мужа – отдать ему орденский знак. В обмен на свободу во всех смыслах. Соблазнить следователя тоже было его идеей. Я не очень поняла, зачем, но согласилась. Пойми ты, мне оттуда во что бы то ни стало нужно было вырваться, а тебя я почти не знала, видела всего пару раз.

Его умное, сосредоточенное лицо исказила усмешка, похожая на оскал. Каплин еще никогда не был с ней таким! Его взгляд будто прожигал насквозь. Лучше б накричал, чем вот так смотреть – холодно, с призрением. Но ему было привычно душить в себе эмоции. Сейчас даже не верилось, с каким вожделением он брал ее этой ночью, и с какой нежностью потом прижимал к себе во сне…

Он видел, что говорит она пылко и искренне. Но не был властен над собственной ревностью и задетым самолюбием. Он до конца не мог поверить своему счастью, искал подвох в каждом слове или действии Дарьи, поэтому с готовностью поверил Вадиму Доронину.

– Почему ты не говорила, что у тебя были отношения с редактором?

Он произнес это с заминкой, словно преодолел какую-то внутреннюю борьбу с самим собой.

Дарья молчала, виновато опустив глаза.

– Нечего сказать?

В ответ снова тишина. Конечно, он прав, думая, что она его цинично использовала. Именно такое объяснение ее поступкам напрашивается само собой. Но как ему объяснить, что все на самом деле иначе? Как говорить с мужчиной, которого любишь, чтобы он простил и не считал расчетливой шлюхой? Он действительно был очень зол. Не зря она боялась этого разговора.