Падение звезды - Фридрих Незнанский

— Да, — кивнула Саша. — Сначала все было хорошо. Генерал уснул, и я открыла им дверь. Они вошли. Этот, в бейсболке, спросил: «Где он?» Я показала на спальню. Тогда он достал из кармана пистолет и какую-то штуку и стал эту штуку к дулу привинчивать. Я испугалась, спросила: «Зачем это?» А он усмехнулся и отвечает: «Ты свое дело сделала, а я теперь сделаю свое». Я сказала, что не хочу быть участницей убийства. А он ответил: а ты и не будешь. Иди домой. Потом сказал, что все следы он уничтожит, а отпечатки сотрет. И чтобы я не волновалась.

— А Вика? Что она говорила?

— Ничего. Только один раз сказала: «Саша, мы знаем, что делаем. Сейчас уходи. И забудь все, что здесь произошло. И про меня тоже». Я и ушла. Понимаете, я все равно бы не смогла их остановить! У них были такие лица, что… они бы и меня убили, если бы я сделала что-то не так.

Турецкий ничего на это не ответил, лишь стряхнул с сигареты пепел.

— Я всю ночь проплакала, — продолжила Саша Брискина, шмыгая носом, — а утром увидела в новостях, что генерал убит. Господи, я не хотела этого! Я думала, мы просто его проучим, и все!

Брискина закрыла лицо ладонями и зарыдала.

Турецкий не спешил ее успокаивать.

— Нет, Слав, Алмазов пока молчит. — Александр Борисович пододвинул к Грязнову вазочку с сахаром и подул на свой кофе. — Мне кажется, я изначально неправильно себя с ним повел. Не так его оценил.

— Да все ты правильно оценил. А то, что парень оказался круче, чем ты подумал, так он и сам этого от себя не ожидал. Надо было Светлане посильней его по башке стукнуть. Чтоб лежал в постели и бредил. Может, тогда мы что-нибудь бы узнали.

— Ты мне собери на него побольше информации. Ты, кстати, сахар-то в чай положи, а то остынет.

— Я, Сань, нынче чай без сахара пыо.

— Это еще почему?

Вячеслав Иванович с усмешкой похлопал себя по животу:

— Вот почему. Доктора велели худеть. Да я и сам чувствую, что пора сбросить килограмм пять-шесть. Привык, понимаешь, на лифте кататься: даже вниз. Как пенсионер! Раньше исключительно пешком ходил. — Грязнов отхлебнул чаю. — Слушай, а я ведь узнал насчет того старого дела, когда разбили киоск. Действительно, Алмазова выпустили из изолятора через три дня после задержания. И что самое удивительное: курировал это дело… Ну догадайся кто.

— Ты? — предположил Турецкий.

— «Ты», — поморщившись, передразнил его Вячеслав Иванович. — Теряешь хватку, сыскарь. Рэм Борисович Мамотюк — вот кто! Он тогда полковником был. Генеральские погоны только через полгода заработал. И представь себе, приложил руку к этому крошечному делу. Я лично видел его подпись на одном из протоколов.

Вячеслав Иванович отхлебнул чай и почмокал губами:

— Жидкий чаек-то. Экономишь на старом друге, да?

— Сам сказал, что о здоровье заботишься. А крепкий чай вреден.

— Это чем же?

— А от него цвет лица портится.

— О! — усмехнулся Грязнов. — Вот этого-то мне как раз и не хватает — здорового цвета лица! Здоровье я уже потерял, так хоть лицо сберегу.

Турецкий засмеялся. Его кофе был, как всегда, крепким и черным.

— Так что думаешь, Сань? — вернул разговор в деловую колею Вячеслав Иванович. — Что-то между ними было, а?

— Между Алмазовым и Мамотюком?

— Ну.

— Да черт их знает. Допустим, Мамотюк нарочно упек артиста в камеру. Алмазов, кстати, на это намекал… А потом получил что хотел и выпустил парня на свободу.

— Обычная схема, — вздохнул Грязнов, которому по долгу службы приходилось довольно часто сталкиваться с тем неприятным явлением, которое журналисты окрестили «милицейским произволом».

— Да, но тогда не понятно: чего мог хотеть генерал милиции…

— Полковник, — напомнил Грязнов.

Турецкий кивнул:

— …полковник милиции от простого артиста народного театра?

— Ну мало ли что, — пожал плечами Вячеслав Иванович. — Может, у них что-то личное. Девушку там не поделили… ну или еще что-нибудь.

— Девушку? — Турецкий задумчиво нахмурил брови. — А это мысль. Мамотюк был тот еще ходок. И девчонок себе подбирал в любовницы совсем юных. Вполне мог выйти конфликтна любовной почве. — Он отхлебнул кофе и продолжил: — Налицо связь Павла Алмазова с двумя жертвами — Хановым и Мамотюком. Надо проверить, не был ли он как-то связан с Феликсом Бондаренко.

— Оба были актеры, — напомнил Вячеслав Иванович, прихлебывая свой несладкий чай.

— Да, этот вариант тоже стоит рассмотреть. Хотя… Алмазов был Феликсу не ровня. Да и вообще…

На столе у Турецкого зазвонил телефон.

— Извини, — сказал Александр Борисович и снял трубку. — Слушаю!

— Александр Борисович, — раздался из динамика громкой связи звонкий голос Гали Романовой, — я кое-что разузнала о Феликсе Бондаренко.

Турецкий и Грязнов переглянулись.

— Ну рассказывай, — сказал в трубку Александр Борисович.

— В общем, так. У Бондаренко была целая куча любовниц. Он их, разумеется, не афишировал. Хотя жена догадывалась, что он ей неверен, но закрывала на это глаза. Она его сильно любила. Плюс не хотела лишать дочь отца.

— Это она сама тебе об этом рассказала?

— Да.

— Как она себя чувствует?

— Плохо. Все время плачет. — Галя по-женски вздохнула и продолжила: — О любовницах мне рассказали служащие телекомпании, где Бондаренко работал. Они не слишком-то его любили.

— Почему?

— Он был заносчив и высокомерен. К редакторам относился как к своим слугам. А всякую там мелочь, например осветителей, вообще в грош ни ставил. Короче, вел себя как стопроцентная звезда эфира!

— А передача, которую он вел, пользовалась успехом? Кстати, как она там называется?

— «МиссТУ». Рейтингу передачи неплохой. Бондаренко не только вел программу, но и был одним из ее продюсеров. Когда заходила речь о том, какая из девушек должна «сойти с дистанции», его слово было практически решающим.

— И девушки старались угодить ему?

— Именно. А способ для этого был один. Если верить служащим, с которыми я говорила: практически все девочки проходили через постель Бондаренко. Он был очень любвеобильный господин.

— Везет же некоторым.

— Нашли кому завидовать. Забыли, где он сейчас?

— Да, верно.

— Я поговорила с девочками, которые участвовали в шоу, они подтвердили эту информацию.

— У него были постоянные любовницы?

— Нет.

— Нуда, ему же нужно было многим уделить внимание. Настоящий стахановец!